Книга тайных желаний
Шрифт:
— На ней будет изображение человека? — Ничего другого, что могло бы вызвать такое смятение, мне в голову не пришло.
— Лицо. Там будет лицо женщины, — улыбнулась Фазелис.
Мы спустились вниз к портику, потом — к баням. Слегка потянуло сыростью, запахло влажным камнем и ароматическими маслами.
— Ты уже бывала в римских банях? — спросила Фазелис.
Я отрицательно покачала головой.
— Я прихожу сюда каждую неделю, — продолжала она. — Это сложный, требующий времени ритуал. Говорят, римляне
В раздевальне мы разделись донага, оставшись в одних полотенцах, и я последовала за Фазелис в тепидарий, где воздух мерцал от света ламп, расставленных в высоких нишах. Перво-наперво мы окунулись в бассейн с прохладной водой, затем улеглись на каменные столы, и две служанки принялись охаживать нас по рукам и ногам ветками оливы, втирать в спины масло, мять наши тела, словно они месили тесто. От этих странных манипуляций моя душа покинула тело и, вспорхнув, уселась на небольшой выступ прямо у меня над головой, где ее не мучили ни страхи, ни тревоги.
Однако в следующем зале блаженство закончилось. Влажный горячий воздух кальдария был так густ, что я с трудом дышала. Нас поджидали мучения геенны огненной. Я опустилась на твердый, скользкий пол, вцепилась в полотенце и принялась раскачиваться взад и вперед, чтобы не лишиться чувств. Обнаженная Фазелис тем временем безмятежно шла сквозь мглу. Ее волосы спускались ниже колен, полные груди напоминали спелые мускусные дыни. Мое собственное тело, хотя мне уже сравнялось пятнадцать, все еще оставалось по-мальчишечьи худым, а груди напоминали две коричневые смоквы. В висках у меня стучало, живот скрутило. Не знаю, сколько времени я терпела эту муку, но избавление показалось мне раем.
Сводчатые стены самого просторного помещения бань, фригидария, прорезали широкие арки, тут и там были устроены ниши, по бокам которых вытянулись колонны с узором из виноградных лоз. Я сбросила полотенце и нырнула в прохладную воду, затем устроилась поудобнее на скамье, которая шла по периметру зала, и принялась за зерна граната, лениво запивая их водой.
— Вот тут Антипа и собирается поместить новую мозаику. — Фазелис указала на плитки в центре зала.
— Здесь? Во фригидарии?
— Это помещение скрыто от посторонних глаз, и во дворце не найдется уголка, который муж любил бы сильнее. Когда Антипа развлекает Анния, римского префекта, они проводят здесь все свое время за делами. Помимо прочего.
Судя по тону, в последнем слове скрывался некий особый смысл, но прочему-то он ускользнул от меня.
— Не понимаю, зачем ему тут изображение женского лица. По-моему, рыбы подошли бы куда больше.
— Ах, Ана! — Губы царевны тронула легкая усмешка. — Ты еще молода и неопытна, тебе ли знать желания мужчин. Да, здесь они обсуждают важные вопросы, это
Я вспомнила о Тавифе. Я была не так наивна в отношении мужчин, как считала Фазелис.
В нише позади нас что-то зашуршало. Звякнули браслеты. Затем раздался низкий, гортанный смех.
— Так ты шпионил за нами! — воскликнула Фазелис. Ее глаза смотрели поверх моего плеча, и я обернулась, хватая полотенце.
Из-за арки вышел Ирод Антипа. Он сосредоточенно рассматривал меня — сначала лицо, потом обнаженные плечи, затем его взгляд скользнул по краю полотенца, которое едва прикрывало бедра. Я сглотнула, пытаясь подавить страх и отвращение.
Фазелис даже не подумала прикрыться.
— Иногда он наблюдает за тем, как я купаюсь, — объяснила она мне. — Нужно было предупредить тебя.
Похотливый старикашка. Видел ли он меня, когда я, голая, выходила из бассейна в каплях воды?
На лице тетрарха промелькнула тень узнавания.
— Ты дочь Матфея, которая обручилась с Нафанаилом бен-Хананией. Без одежды я не сразу вспомнил тебя. — Он шагнул ко мне. — Посмотри на это лицо, — заговорил он, обращаясь к Фазелис, словно я была изваянием, предназначенным для созерцания и обсуждения.
— Оставь ее, — бросила Фазелис.
— Само совершенство: большие, широко посаженные глаза, высокие скулы, пухлые щеки. А рот… никогда не видел ничего красивее. — Он подошел ближе и большим пальцем обвел мою нижнюю губу.
Я свирепо уставилась на него. «Чтоб ты охромел, ослеп, оглох, онемел и лишился мужской силы».
Палец скользнул по щеке, пополз вниз к шее. А если я сбегу, что тогда? Пошлет ли он за мной солдат? И решится ли на что-нибудь похуже простого поглаживания по лицу? Я замерла: если вытерплю, возможно, он от меня отстанет.
— Будешь позировать моему художнику, он сделает набросок твоего лица.
— Хочешь изобразить ее лицо на мозаике? — спросила Фазелис, оборачиваясь тканью.
— Да, — подтвердил Антипа. Юное и чистое. То что надо.
— Я не позволю изобразить себя на мозаике. — Мои глаза встретились с его крысиными глазками.
— Не позволишь? Я твой тетрарх. Однажды меня назовут царем, как прежде — моего отца. Я заставлю тебя, если пожелаю.
Фазелис встала между нами.
— Принудив ее, ты оскорбишь ее отца и жениха. Решать тебе. Тетрарх ты.
Было видно, что она умеет справляться с его капризами.
Тетрарх стиснул ладони, словно обдумывая ее слова. Пока длилась короткая пауза, я размышляла, следует ли мне предъявить себя миру не с помощью писаний, но в кусочках битого стекла и мрамора. Могло ли видение, в котором мне явился образ моего лица на диске крошечного солнца, относиться к мозаике во дворце Антипы?
Я ухватилась за край скамьи, и тут в голову мне пришла идея. Не раздумывая о возможных последствиях, об опасностях, которые могли подстерегать меня в будущем, я вздохнула и сказала: