Книги крови V—VI: Дети Вавилона
Шрифт:
И он ушел, оставив за спиной смех консьержа.
Здание из бурого песчаника на Восточной Шестьдесят первой улице сохранило первозданный вид. С отвратительным привкусом во рту, вспотевший и мрачный, Гарри стоял на выдраенной ступеньке крыльца и чувствовал себя полным неряхой. Выражение лица мужчины, открывшего дверь, не развеяло этого ощущения.
— Вы к кому? — поинтересовался мужчина.
— Меня зовут Гарри Д’Амур, — представился он. — Мне звонили.
Мужчина кивнул
— Заходите.
В доме было прохладнее, чем на улице, и ароматы другие. От запаха духов резало глаза. Вдоль по коридору Гарри проследовал за унылой физиономией в большую комнату. Там, у противоположной стены, отделенная от вошедших восточным ковром (в немыслимую вязь его яркого рисунка было вплетено все, кроме ценника), сидела вдова. Траур и слезы не шли ей. Поднявшись навстречу мужчинам, она подала руку.
— Мистер Д’Амур?
— Да.
— Валентин приготовит вам выпить, если желаете.
— Будьте добры, молока, если можно. — Уже час его донимал желудок. Кажется, с того самого момента, как она упомянула Уикофф-стрит.
Валентин отправился за питьем; он все время сверлил Гарри бусинками глаз.
— Кто-то умер, — предположил Гарри, когда Валентин вышел.
— Умер, — снова усаживаясь, подтвердила вдова Следуя ее приглашающему жесту, он опустился напротив на диван, заваленный таким количеством подушек и подушечек, что хватило бы на целый гарем. — Мой муж.
— Простите. Печально…
— Некогда печалиться, — сказала она, каждым взглядом и каждым движением отрекаясь от своих слов. А он втайне порадовался ее горю: вуаль слез и усталости затуманила слишком яркую красоту. Доведись ему увидеть эту красоту во всем блеске — онемел бы от восхищения.
— Мне сообщили, что муж погиб в результате несчастного случая, — заговорила она. — А я убеждена, что это не так.
— Вы не могли бы… как ваше имя?
— О, простите. Моя фамилия Сванн, мистер Д’Амур. Доротея Сванн. Возможно, вы слышали о моем муже.
— Фокусник?
— Иллюзионист, — поправила она.
— Я читал об этом трагическом происшествии.
— Вам не приходилось бывать на его представлениях?
Гарри покачал головой:
— Мне Бродвей не по средствам, миссис Сванн.
— С начала его гастролей минуло всего три месяца, и в сентябре мы собирались возвращаться…
— Возвращаться?..
— В Гамбург, — уточнила она. — Не люблю я Нью-Йорк. Жаркий, душный город. И жестокий.
— Не вините Нью-Йорк. Город ни при чем.
— Возможно, и так, — кивнула она. — Наверное, то, что случилось со Сванном, должно было произойти, здесь или где-то еще. Мне твердят: несчастный случай, несчастный случай… Всего
— Но вы так не считаете?
Появился Валентин со стаканом молока, поставил его на стол перед Гарри и собрался уходить, как Доротея попросила:
— Валентин, письмо.
Он взглянул на нее довольно странно — будто она сказала что-то непристойное.
— Письмо, — твердо повторила она.
Валентин удалился.
— Вы говорили…
— Что? — нахмурилась она.
— О несчастном случае.
— А, да. Мы прожили с Сванном семь с половиной лет, и я научилась понимать мужа так, как никто другой в его жизни. Я научилась чувствовать, когда ему хочется, чтоб я была рядом, а когда — нет. Когда ему этого не хотелось, я удалялась и оставляла мужа наедине с его тайнами. Поверьте мне, это был гений. Величайший иллюзионист со времен Гудини.
— Вот как?
— Порой мне казалось чудом то, что он позволил мне войти в его жизнь…
Гарри чуть не сказал, что Сванн был бы безумцем, откажись он от этого, но счел подобный комментарий неуместным. Ей сейчас было не до лести, да она в лести и не нуждалась. Нуждалась она в одном — в живом муже.
— Теперь же мне кажется, что я совсем его не знала, — продолжила она. — Не понимала его. Может, это еще один фокус? Еще немного магии?
— Пару минут назад я назвал его фокусником, — напомнил Гарри, — а вы поправили меня.
— Да, поправила. — Подняв на Гарри извиняющийся взгляд, вдова признала его правоту. — Простите. Сванн меня приучил. Он терпеть не мог, когда его называли фокусником. Говорил, что это слово годится для артистов цирка.
— А он таковым не был?
— Муж часто называл себя Великим Притворщиком, — сказала она. И улыбнулась своим мыслям.
Опять появился Валентин; его скорбный облик по-прежнему источал подозрительность. Он принес письмо и явно не желал с ним расставаться. Доротее пришлось встать, пересечь комнату и взять конверт из его рук.
— Думаете, так надо? — спросил Валентин.
— Да, — ответила она.
Развернувшись на каблуках, он проворно удалился.
— Валентин убит горем, — повернулась она к Гарри. — Простите его резкость. С самого начала карьеры Сванна он находился рядом с ним. И, наверное, любил его не меньше, чем я.
Доротея вытянула из конверта письмо. Бумага была желтоватой и воздушно-тонкой, как газовая косынка.
— Через несколько часов после смерти мужа мне передали вот это, — объяснила она. — Я вскрыла. Пожалуй, вам следует прочесть.