Книги крови V—VI: Дети Вавилона
Шрифт:
Взбешенный Сванн взвыл и изо всех сил врезал ногой по руке Гарри. Это было ошибкой. Гроб опрокинулся и вывалил покойника У Гарри нашлось мгновение, чтобы бегло рассмотреть искаженное ужасом лицо Сванна, когда тот пролетал мимо. В следующую секунду руки его разжались и он рухнул следом.
Темный воздух жалобно выл в ушах, а внизу распахнула объятия бездна И вдруг, перекрыв шипение и гул в голове, раздался новый звук: человеческий голос.
— Он умер? — спросил голос.
— Нет, — отвечал другой голос, — не думаю. Как его зовут, Доротея?
— Д’Амур.
— Мистер
Падение Гарри чуть замедлилось. Бездна внизу шумела так же грозно.
Вернулся голос — хорошо поставленный, но не мелодичный:
— Мистер Д’Амур.
— Гарри! — позвала Доротея.
Как только раздался ее голос, падение прекратилось, и пришло ощущение второго рождения. Гарри открыл глаза. Он лежал на твердом полу; в нескольких дюймах от его головы темнел экран телевизора. Комната утопала в цветах, Сванн покоился в гробу, а Бог — по слухам — пребывал на небесах.
— Живой, — прошептал Гарри.
У его воскрешения нашлись зрители. Конечно же, Доротея. И двое незнакомцев. Один из них, голос которого Гарри услышал первым, стоял у самых дверей. На вид — самый обыкновенный, разве что брови и ресницы так белесы, что почти незаметны. Рядом стояла женщина, и ее внешность тоже была удручающе банальна, лишена малейшего признака индивидуальности и привлекательности.
— Дорогая, помоги ему, — сказал мужчина, и незнакомая женщина послушно наклонилась к Гарри. С неожиданной силой она рывком поставила Гарри на ноги. Во время жуткого сна его вырвало, и он чувствовал себя грязным, смешным и нелепым.
— Что за чертовщина здесь приключилась? — спросил Гарри, когда женщина повела его к креслу. Он сел.
— Вас пытались отравить, — сказал мужчина.
— Кто?
— Валентин, кто же еще.
— Валентин?
— Он сбежал, — вступила в разговор Доротея. Ее била дрожь. — Просто исчез. Я услышала, как вы зовете меня, поднялась сюда и нашла вас на полу. Я решила, что вы задыхаетесь.
— Теперь можно не волноваться, все в порядке, — сказал мужчина.
— Слава богу, — сказала Доротея, явно успокоенная его бесцветной улыбкой. — Это адвокат, о котором я вам говорила, Гарри. Мистер Баттерфилд.
Гарри вытер рот и проговорил:
— Рад познакомиться.
— Давайте спустимся вниз, — предложил Баттерфилд, — и я рассчитаюсь с мистером Д’Амуром.
— Я в полном порядке. И не в моих привычках принимать гонорар, пока работа не закончена.
— Но она закончена, — сухо возразил Баттерфилд. — Мы больше не нуждаемся в ваших услугах.
Гарри бросил взгляд на Доротею. Она отщипывала сухие листочки с ветки антуриума.
— Согласно контракту, я должен оставаться у тела…
— Приготовления к кремации закончены, — стараясь быть вежливым, разъяснил Баттерфилд. — Не так ли, Доротея?
— Посреди ночи? — удивился Гарри. — Вам разрешат кремацию не ранее завтрашнего утра.
— Благодарю вас за помощь, — сказала Доротея. — Но теперь мистер Баттерфилд вернулся, и я уверена, что все будет в порядке. В полном порядке.
Баттерфилд обратился
— Не будешь ли ты так любезна вызвать мистеру Д’Амуру такси? — А затем, повернувшись к Гарри, продолжил — Нам бы очень не хотелось отправлять вас пешком по ночному городу, не так ли?
Пока они спускались по лестнице, пока Баттерфилд рассчитывался с ним в холле внизу, Гарри не оставляла надежда, что Доротея возразит адвокату и попросит Д’Амура остаться. Однако хозяйка не промолвила ни слова на прощание, когда его выпроваживали из дома. Заработанные двести долларов — более чем достаточная компенсация за несколько часов бездействия; однако Гарри был бы счастлив сжечь банкноты за одну лишь тень огорчения на лице Доротеи по поводу их расставания. Увы, ничего подобного он не увидел. По опыту он знал: его израненному самолюбию понадобится как минимум двадцать четыре часа, чтобы прийти в себя после столь вопиющего безразличия.
Гарри вылез из такси на углу Третьей и Тридцать третьей улиц и отправился в бар на Лексингтон-стрит, где собирался разделить полбутылки бурбона со своими невеселыми думами.
Близился второй час ночи. Улица была пуста, если не считать его самого и эха чьих-то шагов. Он завернул за угол Лексингтон и стал ждать. Несколько секунд спустя за тот же угол завернул Валентин. Гарри ухватил его за галстук.
— Попался! — Он дернул Валентина на себя, едва не сбив с ног.
Тот даже не пытался сопротивляться.
— Вы живы, благодарение богу! — воскликнул Валентин.
— Да, уж не вас благодарить, — отозвался Гарри. — Что за гадость вы мне подмешали?
— Ничего я не подмешивал, — удивился Валентин. — С какой стати?
— Тогда как я очутился на полу? И как объяснить мой бредовый сон?
— Баттерфилд, — ответил Валентин. — Это он вас опоил, вот вам и мерещилось, поверьте мне. Я запаниковал, как только услышал, что он в доме. Конечно, мне следовало бы предостеречь вас, но я точно знал: если сейчас же не унесу ноги, я протяну их.
— Вы хотите сказать, он мог убить вас?
— Не лично меня, но… Да, именно так.
Гарри недоверчиво смотрел на него.
— У нас с Баттерфилдом старые счеты.
— Ну так он вас ждет с нетерпением. — Гарри отпустил галстук. — Я слишком устал от этого бреда. — Он развернулся и пошел прочь.
— Постойте. — Валентин догнал его. — Знаю, я был с вами не слишком любезен, но вы должны понять: может произойти трагедия. Для нас обоих.
— Вы, кажется, говорили: «Все кончено, ничего не поделаешь»?
— Я думал, что кончено… Думал, можно отбросить это… А потом приехал Баттерфилд, и до меня дошло, каким я был наивным. Они не дадут Сванну покоиться с миром. Ни сейчас, ни потом. Нам надо спасать его, Д’Амур.
Гарри остановился и внимательно вгляделся в лицо Валентина.
«Встретишь такого на улице, — размышлял он, — и не подумаешь, что псих».
— Баттерфилд поднимался наверх? — спросил Валентин.
— Поднимался. А что?
— Не помните, подходил он к гробу?
Гарри покачал головой.