Книги в моей жизни
Шрифт:
Те несколько страниц, которые Баки посвятил Уитмену в своей книге, дали мне куда больше, чем полновесные тома "профессоров от литературы", избравших его "объектом исследования". Но, прежде чем я приведу некоторые из наиболее замечательных суждений, позвольте мне сказать следую
* "Космическое сознание". 13-е издание. Нью-Йорк: Э.П.Даттон и С", 1947 (примеч. автора).
щее: размышляя над дуализмом Уитмена, я совершенно упустил из виду, что он родился под знаком Близнецов и был, вероятно, самым лучшим и полным воплощением этого типа среди всех, кто жил на земле, - как Гёте был величайшим воплощением Девы. Баки уделил много внимания старой и новой личности Уитмена, которому удалось их примирить. Подчеркивая внезапное изменение самой его сущности, произошедшее на тридцать четвертом или тридцать пятом году жизни,
Перехожу теперь к наблюдениям, которые кажутся мне особо интересными и значительными:
"По ходу наших с Уитменом бесед того времени он всегда отрицал возвышенный характер своих устремлений или своих стихов. Если верить его словам, они были простыми и обычными. Но, вдумываясь в эти слова и постигая их подлинный смысл, я приходил к выводу, что простое и обычное в его понимании включает идеальное и духовное".
Он сказал мне однажды (забыл, по какому поводу): "Я вообразил обычного человека в обычных обстоятельствах, чья жизнь тем не менее является великой и героической".
Прошу вас это запомнить! Мы вскоре к этому вернемся. Это колоссально важно.
"Он редко читал книги с какой-то определенной целью: чтение его было таким же (внешне) бессистемным, как и все, что он делал, - иными словами, у него не было вообще никакой системы.
Курсив мой (примеч автора).
Читал он только на английском, однако мне кажется, что он знал французский, немецкий и испанский гораздо лучше, чем желал признаваться. Если же принимать на веру его собственные слова, то он был почти полным невеждой в любом вопросе.
Возможно, нет человека, которому бы нравилось так много и не нравилось так мало, как Уолту Уитмену. Казалось, его очаровывало в природе все; казалось, ему нравились все виды и звуки как в доме, так и на открытом воздухе. Создавалось впечатление, что ему нравятся все люди (и я уверен, что они ему действительно нравились) - и мужчины, и женщины, и дети (хотя при мне он никогда не говорил, что ему кто-то нравится). И все, кто его знал, чувствовали, что они ему нравятся - и другие люди нравятся тоже...
Особенно он любил детей, а дети в свою очередь любили его и доверялись ему сразу.
Старые и молодые покорялись его обаянию, Которое нельзя описать - а если описать, так не поверит никто, кроме тех, кто знал его или лично, или по "Листьям травы". Лишь осознав это обаяние (скорее физиологическое, чем психологическое), можно разгадать тайну человека, который умел так воздействовать не только на людей благополучных, но и на больных и увечных.
Он был скорее молчалив... Никогда он при мне не вступал в спор или в полемику. И он никогда не говорил о деньгах. Он всегда оправдывал - порой шутливо, а порой вполне серьезно - тех, кто резко отзывался о нем или его сочинениях, и мне часто приходило в голову, что он даже радуется нападкам, клеветам и обвинениям своих врагов. Он утверждал, что критики его правы, что друзья видят его иным, чем он есть на самом деле, и что книга его, с точки зрения недоброжелателей, заслуживает всех тех гадостей, которые были сказаны, - сам же он, несомненно, заслуживает даже еще больших оскорблений...
Он как-то сказал: "...В конце концов, главный урок состоит в том, что никакие грандиозные творения природы - будь то Альпы, Ниагара, Йосеми-те94 или что-то другое - не превосходят по красоте или величию обыкновенные восход и закат, землю и небо, обычные деревья и траву". Мне кажется, что именно в этом суть его учения: жизнью своей и трудами он утверждал, что обыденное является самым великим из всего, что существует на свете; что необыкновенное ничем не лучше, не краше и не ярче заурядного; что по-настоящему стремиться нужно не к обладанию тем, чего у нас сейчас нет, но следует просто открыть наши глаза и сердца, чтобы насладиться тем, что все мы имеем.
Он никогда не отзывался презрительно ни об одной нации или классе,
А теперь я приведу один фрагмент из прозы Уитмена, который тесно связан с другим, который я просил запомнить выше. Баки говорит, что "это пророчество о грядущей расе людей". Как бы там ни было, признаюсь вам, дорогой Леден, что считаю этот фрагмент не только ключом к философии Уитмена, истинным ее ядром, но также - и здесь я вновь прошу вас не обвинять меня в эгоцентризме - выражением моего зрелого взгляда на жизнь. Я даже пойду дальше - вот тут вы действительно можете удивиться - и скажу, что подобный взгляд на вещи кажется мне истинно американским или, если выразиться иначе, представляется заветной перспективой, которая вдохновляла не только лучших наших соплеменников - его чувствуют и понимают так называемые "простые люди". И если я прав, если этот широкий, свободный, гениальный взгляд на жизнь принимается (пусть даже неосознанно) как высшими, так и низшими слоями американского общества, то мы можем надеяться, что на этом континенте родится новая порода человека, мы можем надеяться на появление новых небес и новой земли. Но позвольте мне привести наконец, это высказывание...
"Должным образом поддержанная и воспитанная раса, взращенная в здоровых природных условиях, а также в условиях внутренней гармонии и активности, возможно, найдет, благодаря этим условиям и пользуясь ими, достаточный стимул, чтобы просто жить. И в своих отношениях с небом, воздухом, водой, деревьями и прочими обычными вещами, которым несть числа, а также в самом факте жизни познает и обретет счастье - Бытие, насыщенное таким ежесекундным восторгом, что рядом с ним померкнут радости, дарованные богатством, развлечениями и даже интеллектуальным наслаждением, эрудицией или пониманием искусства".
Вы можете назвать меня самонадеянным, ограниченным, до абсурда патриотичным, но я настаиваю на том, что смысл этого отрывка, его отличительные черты, его всеобъемлющий (и одновременно аннигилирующий) характер являются истинно американскими. Я сказал бы, что именно на этой скале - временно забытой - была основана Америка. Ибо эта мысль - прочная скала, твердая основа, а не эфирная абстракция, созданная интеллектом. Высшие представители человеческого рода верили в эту основу и отстаивали ее, хотя их собственные размышления могли прискорбным образом отклоняться в сторону и принимать ущербную форму. Эта основа кажется мне более истинной и ценной потому, что речь идет о судьбе обычного человека, каждого человека, а не только немногих "избранных". Я всегда считал "избранных" предтечей этой грядущей расы. Если смотреть с исторической точки зрения, они являют собой вершины разнообразных пирамид, возводимых человечеством. Если смотреть с точки зрения вечности - а разве мы не стоим всегда лицом к лицу с вечностью?
– они являют собой зерна, из которых образуется основа для новых, грядущих пирамид. Мы всегда ждем революцию. Истинная революция происходит постоянно. И называется этот более глубокий процесс эмансипацией - или, говоря другими словами, самоосвобождением. Что из Уитмена процитировал Фор? "Мир полон лишь для того, кто полон сам". Нужно ли добавлять, что подобным людям правительство не нужно. Правительство - то есть отречение от самого себя и от своих неотъемлемых прав - существует только там, где живут неполные люди. Новый Иерусалим могут построить только свободные личности. Образовавшие сообщество. Это и есть "совершенный коллектив". Увидим ли мы это когда-нибудь? Эта грядущая реальность доступна пока лишь нашему мысленному взору.