Книжные люди
Шрифт:
Мне не нравится этот холод.
Я бы лучше оставила его там.
Он разбирается с презервативом, и пока он это делает, я вдруг начинаю чувствовать себя неловко. Как-то... странно. Я сижу на кухонном столе, на мне только кружевные трусики, а он полностью одет. Всё, что ему нужно сделать — просто застегнуть молнию.
А вдруг это было ужасно? Вдруг всё это совершенство было только у меня в голове? Вдруг он совсем не считал меня красивой, а все те слова были просто...
Он поворачивается ко мне, и все мои мысли рассыпаются,
— Ты хотела, чтобы я пришёл за тобой, — говорит он. — И я пришёл. А теперь ты должна попросить меня остаться.
Я сглатываю, вглядываясь в его лицо. Он правда это имеет в виду? Или говорит так каждой женщине, с которой спит?
— Ты... хочешь остаться?
— Как ты думаешь? — В его голосе скользит усмешка. — Я хочу ночь, мисс Джонс. И я её получу.
Он не врёт. Я вижу это в его глазах. И мне давно пора знать, что он всегда прямолинеен. Всегда говорит то, что думает.
Стянувшаяся в груди тяжесть немного ослабевает. Но его тёмные брови чуть вздёргиваются, он поднимает руку и нежно касается моего лица.
— Что?
Как он заметил моё сомнение? Это раздражает. Я не хочу говорить о Джаспере и всём, что он со мной сделал. Не здесь. Не сейчас. Не с Себастианом.
Так что вместо этого я говорю:
— Мисс Джонс? Серьёзно? До сих пор?
Его пальцы лениво скользят по моим бокам, так нежно, что мне хочется выгнуться ему навстречу, замурлыкать, как кошка.
— Тогда... Кейт, — произносит он. — А мисс Джонс — когда ты будешь плохо себя вести.
Меня пробирает дрожь. Мне нравится эта мысль. Очень нравится.
— А если я не хочу только одну ночь?
— Если бы я подумал, что ты говоришь серьёзно, я бы ушёл. И ты это знаешь. — Его пальцы неторопливо очерчивают изгибы моей груди.
В его голосе слышится уверенность, мужское самодовольство, и я не могу не улыбнуться.
— Нет, ты прав. Не хочу.
— Отлично, — мурлычет он. — Одна ночь, и только.
В глубине души что-то скручивается, будто часть меня разочарована. Будто часть меня хочет большего.
Но именно поэтому это должна быть только одна ночь.
Он не хочет большего. И я тоже.
Я просто игнорирую эти глупые мысли, обвиваю его шею руками. И когда он спрашивает, где моя спальня, я даю ему указания.
Он подхватывает меня, несёт, и хоть я и протестую, но даже не пытаюсь вырваться. Мне нравится быть у него на руках. Слишком нравится. Я лежу, прижимаясь к его тёплой груди, глядя вверх, на его профиль — жёсткий, сосредоточенный. Прямой римский нос. Губы, которые слишком редко улыбаются.
Я заставлю его улыбнуться, даю себе молчаливый обет, пока он несёт меня в мою маленькую спальню. Как бы трудно это ни было, но я сделаю это.
Он не осматривается, не задерживает взгляд ни на чём. Его внимание — только на мне, когда он опускает меня на край кровати.
Я вздыхаю, когда он медленно откидывает меня назад, обхватывает пояс моих трусиков, стягивает их вниз и убирает в сторону. Теперь я полностью обнажена.
Его губы мягко касаются внутренней стороны моих бёдер, поднимаются выше...
Но мне хочется не только его губ. Я хочу его. Хочу, чтобы он был так же гол, как и я.
— Нет, — шепчу я, отталкиваю его, приподнимаюсь и смотрю ему в глаза. Темно-синие, с тенями внутри. — Снимай одежду, мистер Блэквуд.
И вот оно.
Наконец.
Край его губ чуть поднимается. Это ещё не улыбка, скорее усмешка. Но мне всё равно. В этой усмешке есть самоуверенность, но и что-то ещё — знание. Он знает, что он красив. Знает, что я на него смотрю и что я этого хочу. И он будет наслаждаться этим моментом так долго, как сможет.
Правильно.
Я хочу, чтобы он это делал.
Я хочу сидеть и восхищаться им.
Он встаёт, его взгляд не отрывается от моего. Он расстёгивает рубашку, открывая широкую грудь, затем ниже — его живот, покрытый рельефными мускулами. Сбрасывает её, оставляя на полу.
Потом ботинки. Потом руки опускаются к ремню, расстёгивают его, затем пуговицы брюк.
Я смотрю, затаив дыхание.
Он стягивает брюки вниз, вместе с боксёрами, выходит из них, встаёт передо мной, полностью обнажённый.
Я не могу дышать.
Это невыразимо эротично.
Каждая линия — сила. Мышцы, мощь, гибкость. Грудь с лёгкой тёмной порослью, плечи, способные удержать на себе целый мир. Узкие бёдра, крепкие бёдра.
Боже. Этот человек — не просто продавец книг.
Он — бог.
Я тянусь к нему, но он уже наклоняется, уже прижимает меня к матрасу, его горячая кожа касается моей, его вес полностью накрывает меня.
Я вскрикиваю, толкаю его, и мы переворачиваемся. Теперь я сверху.
Я приподнимаюсь, мне нравится эта позиция, и смотрю на него, ладони лежат на его обнажённой груди. Его кожа золотистая, гладкая, бархатистая, и мне нравится её касаться. Я провожу по нему руками, ощущая жар, чувствую, как он напрягается под моими прикосновениями. Он смотрит на меня, его взгляд тёмный, затянутый тенями.
— Поцелуй меня, — говорит он низким, настойчивым голосом. — Сейчас же.
— Какой требовательный, — мурлычу я. — Не сейчас. Теперь моя очередь.
Его пальцы сжимаются на моих бёдрах, удерживают меня на нём. Он двигается подо мной так, что у меня перехватывает дыхание.
— Не сейчас? — повторяет он.
А затем его рука поднимается, пальцы захватывают мои волосы, и он притягивает мой рот к своему.
Я люблю его требования. Обожаю его настойчивость.
То, что в книжном магазине казалось слишком навязчивым, здесь идеально. И я чувствую, как сама меняюсь, подстраиваюсь под него.