Книжные люди
Шрифт:
Я почти заканчиваю, когда заходит Эйслин с дочкой Бет на руках. У меня есть коробка с игрушками рядом с детскими полками, и Эйслин сразу же достает оттуда книжку из ткани и кубики для Бет.
— Привет, — говорит она, усаживая малышку, которая с удовольствием возится с книжкой. — Ну, рассказывай, мне нужен апдейт по Высокому, Темному и Мрачному.
Я стараюсь сохранить на лице что-то вроде нейтрального выражения:
— Апдейт? В каком смысле?
Эйслин встряхивает своими рыжими волосами и подходит к стойке.
— Последний раз, когда я тебя видела, ты собиралась
— Мы просто обсуждали фестиваль.
Она прищуривается:
— Так вот почему ты покраснела?
Я не знаю, что сказать. Мы с Себастианом не обсуждали, стоит ли рассказывать кому-то, что мы переспали. Но я уже два месяца живу здесь и знаю, что в деревне сплетни разлетаются мгновенно. Если бы кто-то узнал, слухи расползлись бы по Уичтри моментально. Уверена, Себастиан это возненавидел бы.
Но с другой стороны… у меня нет никого, с кем я могла бы об этом поговорить.
Я бросаю на Эйслин выразительный взгляд.
— Я не хочу, чтобы кто-то об этом знал, ладно?
Она поднимает бровь:
— Ах, значит, все-таки так?
— Пожалуйста, Эйс.
— Эй, без проблем. Я не сплетница. И да, знаю, что сплетники говорят так же, но я правда не сплетница.
Я верю ей, поэтому киваю:
— Ладно. Так вот… Мы переспали.
Она совершенно не удивлена.
— Ну наконец-то.
— Это не то, что ты думаешь. Это было разовое.
— Разовое? — Она опирается локтями на стойку и изучающе смотрит на меня. — Он был настолько плох? Честно, никогда не слышала отзывов о его… гм… навыках, но, скажем так… — она ухмыляется, — выглядит он так, будто знает, что делает.
Я закатываю глаза.
— Он был не плох. Наоборот. Он был… — я запинаюсь, подбирая слова. — Я даже не знаю, как это описать.
— Так в чем проблема?
— Ни он, ни я не ищем отношений, вот и всё.
— Значит, один раз и точка? — Она хмурится. — Это его решение или твое?
— Общее.
Я стараюсь, чтобы голос звучал уверенно.
Она смотрит на меня пристально:
— Я слышу нотки сожаления.
— Нет. Никакого сожаления.
Я закусываю губу, борясь с желанием задать вопрос, который крутится у меня в голове.
Но битву я проигрываю.
— Ты же знала его с детства, да? Каким он был в школе?
Эйслин закатывает глаза.
— О, нет, это плохой знак.
— Эйс.
— Ладно. Он был серьезным и очень замкнутым. Многим девчонкам он нравился, но держался особняком. Что, честно говоря, только раздувало вокруг него всеобщую истерию. Его отец был алкоголиком, а дед чуть не потерял книжный магазин из-за игровых долгов. В общем, полный набор классической трагической биографии.
Да, я это уже слышала. И как истории прошлого — это действительно жестко.
Я снова думаю о том, что он говорил про деда и отца. Про зависимость, про алкоголь, который чуть не лишил его магазина. Про то, что он говорил о «неподходящих» женщинах.
Я думаю о его интенсивности, о его страсти, о том, как он смотрел на меня. О голоде в его глазах, когда я к нему прикоснулась. О том, каким сдержанным и отстраненным он кажется.
Он одинок, думаю я. Ужасно,
— У него здесь есть друзья? — спрашиваю. — Кроме Дэна, я имею в виду.
Эйслин морщит нос, раздумывая.
— Хм. Хороший вопрос. Нет, кажется, нет. Он действительно очень замкнутый, как я и говорила. Не подпускает людей близко.
Я почти спрашиваю почему, но, кажется, уже знаю ответ.
Когда он потерял мать, он сбежал в страницы книг. Когда отец пил, он сбежал в магазин и больше из него не выходил.
Он не делится собой с людьми, а наоборот — отгораживается. Его ранили, и он защищается, думаю я.
И тут меня осеняет: его магазин — это единственное, что связывает его с людьми. Это его способ общения. Через страницы тех книг, что он продает.
Я делаю то же самое. Но моя лавка — это не щит. Я приглашаю людей внутрь, хочу, чтобы они приходили. Хочу делиться собой, своей любовью к книгам. Я хочу связи. А он — нет.
Даже его привычка искать удовольствия вне — это его способ отгораживаться. Секс без обязательств. Без привязанности.
Как я уже поняла, он человек «все или ничего». И сейчас он выбрал ничего.
Неудивительно, что он так одинок.
В чем-то мы похожи. А в чем-то — совершенно разные.
— На твоем месте я бы туда не лезла, — предостерегает Эйслин. — Секс, может, и отличный, но семейка Блэквудов… В отношениях они, скажем так, не лучшие.
— Не волнуйся, — говорю я. — Я не собираюсь никуда лезть. Просто любопытно было.
Но это ложь.
Конечно, я об этом думаю.
Может, я только усугубляю свои ошибки, но…
Я ненавижу мысль о том, что Себастиан Блэквуд одинок.
Я ненавижу это всем сердцем.
Глава 16
Ты сегодня выглядела такой бледной. Под глазами тени. Ты в порядке, дорогая К? Х.
Себастиан
Я сижу в своей гостиной, вокруг меня на журнальном столике разбросаны письма Себастиана Блэквуда Первого. Я пытаюсь разобраться в них. Письма не датированы, что усложняет задачу, но, основываясь на содержании, можно примерно выстроить хронологию.
Очевидно, что Кейт — мисс Джонс, была права насчет того, что «Х» передавал «К» письма через книги, которые он ей одалживал, пряча записки между страницами. А затем «К» отвечала своим письмом, возвращая книгу.
Также очевидно, что это любовные записки, и что «К» была недоступна. Однако неясно, кто тот человек, который контролировал ее жизнь. Муж? Отец? Кто-то еще? В письмах он упоминается просто как «он».
Я вглядываюсь в них. Кейт, мисс Джонс, также была права, говоря, что некоторых писем не хватает. Это действительно так. Есть записки, в которых говорится о проведенной вместе ночи, но потом письма словно затухают. Пара записок ссылается на ответы, которых в стопке моего прадеда нет, поэтому либо некоторые письма действительно отсутствуют, либо переписка прекратилась.