Книжные люди
Шрифт:
Я снова перебираю её волосы, наслаждаясь их текстурой.
— Я её не помню. Она почти не общалась с моим отцом после того, как ушла. Но, по его словам, это разбило сердце моего деда. Он начал проигрывать ещё больше, и со временем моему отцу пришлось принимать меры, чтобы сохранить книжный. Дед умер девять лет назад от инсульта.
Морщинка между её бровей углубляется.
— Это ужасно.
— Блэквуды известны тем, что влюбляются и женятся слишком рано на совершенно неподходящих женщинах, — говорю я. — Мой отец не был
Она подкладывает ладони под подбородок и смотрит на меня.
— Как это было?
В груди сжимается старая, застарелая боль, но это я сам завёл разговор, так что я продолжаю:
— Отец встретил мою мать в кафе, когда был в Лондоне на книжной ярмарке. Она изучала право, была умной, амбициозной. Они разговорились о книгах и нашли общий язык.
Я вспоминаю, как сидел с мамой в саду, и она рассказывала мне о том дне. О том, как её покорил его ум, его быстрый, острый ум. Я помню её улыбку, её взгляд, брошенный на меня.
— И его голубые глаза, — добавила она тогда.
Она любила книжный магазин, в отличие от всех остальных жён Блэквудов. И она любила деревню. Училась в Открытом университете, чтобы получить диплом, и хотела открыть здесь свою адвокатскую практику. Но... отец предпочитал бутылку ей.
Я думаю, что она собиралась уйти от него. Но потом узнала, что у неё рак.
Старая злость скручивает меня изнутри.
Злость на отца.
За то, что он позволил зависимости разрушить его брак. За то, что он дал ей сломать его, поглотить его, сделать его тенью человека, которым он был. За то, что он перестал быть мужем для моей матери. За то, что он перестал быть отцом для меня.
Но я не хочу говорить о нём.
Сейчас речь о моей матери. А она была важнее.
— Мне так жаль, — говорит Кейт. — Это, наверное, было ужасно.
— Было, — просто отвечаю я. Потому что это правда. Это было ужасно. — Это было давно, но я был очень к ней привязан.
Я замолкаю на мгновение, а потом всё же говорю:
— Я начал читать фэнтези и научную фантастику, когда она заболела. Это был способ сбежать. На несколько часов уходить в другой мир.
Она кивает.
— Это имеет смысл. Но... если тебе это так нравится, почему ты никогда не добавлял жанровую литературу в ассортимент книжного? Ты вообще не продаёшь её, и я не могу не спросить — почему?
Вопрос справедливый.
Я никогда об этом не задумывался. Потому что мне не приходилось. До неё.
— Потому что так было всегда, — говорю я, размышляя. — Мой дед считал жанровую литературу «дешёвкой», поэтому мы её не продавали. А отец... потерял интерес к магазину после смерти мамы.
Я оборачиваю один из её локонов вокруг пальца.
— Впрочем, это хорошо. Если бы я им заинтересовался, возможно, твоему книжному так и не суждено было бы открыться.
Она улыбается.
— О, правда?
Я только наполовину шучу.
— Конечно. Я отличный продавец, мисс Джонс.
Она
— Ты хороший, Себастиан. Но в Блэквуд Букс можно устраивать потрясающие мероприятия. Не такие, как у меня, но похожие по концепции.
В её глазах появляется блеск.
— Можно устраивать лекции по истории искусства, по архитектуре, по фотографии.
Её лицо порозовело от возбуждённой идеи, и она мне нравится такой.
— Или вечера шахмат? Или поэтические чтения? А клуб по книгам у тебя есть? — Она вдруг пристально смотрит на меня. — Почему у тебя нет книжного клуба, Себастиан?
Я выпускаю её локон из пальцев и перекатываю нас, прижимая её к кровати.
— Потому что я не знал, что он мне нужен, — говорю я, устраиваясь между её бёдрами.
Она кладёт ладони мне на грудь, большими пальцами легко гладит кожу. Это приятно. Нет, это чертовски приятно.
— Но он тебе нужен, — говорит она. — Книги сами по себе уже не продаются. Надо выходить и продавать их. Рассказывать людям, почему им стоит читать вместо того, чтобы смотреть Netflix или играть в World of Warcraft. Спрашивать, что им нравится, рассказывать о новых релизах... Много чего можно делать.
Она поднимает руку, кончиками пальцев касается моего скул. Её прикосновение нежное.
Я давно забыл, что такое — когда тебя нежно трогают.
И это почти слишком.
— У тебя огромный опыт, Себастиан. Ты знаешь своё дело. Но главное — у тебя есть страсть. Я уверена, многие захотели бы разделить её с тобой.
Я наклоняюсь в её ладонь, так же, как она склонялась в мою.
А потом целую её ладонь.
— Я не очень-то люблю, когда мне говорят, как делать мою работу. Но ради тебя сделаю исключение.
Я снова полушучу.
— Это хорошая идея, — настаивает она. — Ты знаешь, что я права.
Я двигаюсь, прижимаясь к ней чуть сильнее, и слышу её резкий вдох.
— Ты права, — соглашаюсь я. — Ты невероятно умная женщина, Кейт Джонс. Можно даже сказать, гениальная.
Её лицо заливает румянец, волосы растрёпаны по подушке, как водоросли, выброшенные морем.
Русалка, которую я поймал.
— Скажи что-нибудь, чего я не знаю, — говорит она, улыбаясь. — Если ты поможешь мне с моей историей, я помогу тебе с организацией мероприятий. Или с рассылкой новостей.
Я не должен соглашаться.
Не тогда, когда её постоянное присутствие в моей жизни — испытание.
Но я уже согласился на слишком многое. А то, что она предлагает, поможет магазину.
Что касается её присутствия...
Ну, пусть этим занимается моё будущее я. Сейчас у меня есть другая проблема.
— Я бы с радостью принял твою помощь, — говорю я. — Но, кажется, у меня есть ещё одна небольшая проблема.
Я снова двигаюсь, и она сдавленно стонет.
— Какая же?