Князь Игорь. Витязи червлёных щитов
Шрифт:
Слезы дрожали в глазах Игоря и в его словах. Он уже покорил свою гордыню. Он уже плакал. И это было так неожиданно и страшно, что Ждан на мгновение забыл о своём горе. Ведь князь никогда не плакал. Даже представить такое невозможно. А тут вдруг глаза полны слез, они дрожат и вот-вот покатятся по исхудалым щекам. И Ждан с удивлением начал понимать, что князь - такой же человек, как и все, со своими слабостями и болями, с надеждами и сомнениями.
И он уткнулся Игорю в грудь и громко зарыдал.
Из оцепенения их вывел голос Яня:
– Там кто-то есть! Из-за стога выглянул. Клянусь, там
Все посмотрели в сторону левады. Стог стоял одиноко, и вроде бы никто из-за него не выглядывал.
– Тебе привиделось, - буркнул Рагуил.
Но сердце Ждана уже затрепетало в неясной тревожной надежде. Он быстро метнулся по стежке вниз.
Все поспешили за ним.
У стога остановились, прислушались. Тихо. Ни звука.
Ждан осторожно сделал шаг, другой. Обогнул одну сторону, затем зашёл с другой и… остолбенел: почти нос к носу столкнулся с Любавой, которая, прижав к коленям маленького Жданка, испуганно таилась за стогом.
– Любава! Ты?
– Жданко!
Её измождённое лицо ещё больше побледнело, губы искривились, как у обиженного ребёнка, ноги подкосились, и она медленно начала сползать по сухому сену вниз.
– Жданко…
Он подхватил её, крепко прижал к груди, чувствуя, как её слезы льются на его рубаху.
– Любава, ладонька моя дорогая!
– шептал он ей самые нежные слова, какие знал.
– Это просто чудо! Сон! Ты жива! Ты здесь, среди этого царства смерти! И Жданко с тобой…
– Больше никого не осталось, любимый… И матуся, и Варя, и Настуня… все там… А мы с Жданком в это время стирали белье и успели убежать через речку в лес… Долго блуждали, пока не встретили своих… А потом домой вернулись. Подумали: если ты живой, то тоже сюда возвратишься…
– Где же вы живете? Чем питаетесь? О Боже!…
– Вырыли нору в стогу - там спим… А питаемся разной зеленью, ягодами, нашли на берегу чьи-то вентери, мерёжи - рыбу ловим, ухаживаем за приблудившейся коровой… Так и живём…
И князь Игорь, и Рагуил, и Янь, и Овлур молча стояли и слушали их разговор, такой непосредственный, отрешённый от всего на свете. Они сокрушённо качали головами. Конечно, тяжело было умирать воинам в далёком поле Половецком, на берегах быстрой и чужой Каялы, тяжело и полонённым в неволе поганской, но намного тяжелей было их жёнам и детям здесь, дома, без защиты от сабель половецких…
Молчание Игоря и остальных его спутников снова нарушил Янь. Он подошёл к Ждану и дружески похлопал его по плечу.
– Вот видишь, я же говорил тебе, что кто-нибудь да останется из твоих… Как хорошо, что не только горе тебя здесь встретило, но и такая радость!
– Благодарю тебя, Янь.
– Как ты намерен поступить, Ждан? Останешься здесь или поедете все с Нами? Если останешься, то я в Путивле накажу тысяцкому Волку, чтобы помог вам, чем сможет…
Ждан задумался. Что же делать? Разве можно жить на этом пожарище? Но и… как уехать отсюда, не похоронив прах матери, родичей и своих земляков?… И куда ехать? В Новгород-Северский к князю? Или в Киев к Самуилу и Славуте? Он ничего не мог сказать уверенно. Одно знал твёрдо: судьба вернула ему частицу счастья. Любава с ним, Жданко с ним - и значит, есть для кого жить на свете! И у него вновь оттаивала душа, расправлялись
В двадцати верстах от Путивля, неподалёку от села Свято-Михайловского, произошло приключение, которое едва не стоило жизни князю Игорю.
Дорога шла лесом, по широкой долине. Где-то вблизи журчал невидимый в густых зарослях ручей. Хотя всю весну и почти половину лета стояла сушь и травы на полях сохли, желтели, а листья, увянув, облетали с деревьев, здесь было прохладно и зелено. По обе стороны тихо шумела густая дубрава; встречающиеся берёзки, ольха, орешник успокаивающе покачивали ветвями. Весь утренний лес звенел весёлым птичьим пеньем.
Ничто не предвещало беды. Всадники ехали быстро. Игорь торопился, очень хотелось к вечеру добраться домой. И он, понукая коня, мчался впереди. До Путивля оставалось всего полдня такой езды.
Внезапно из зарослей выскочил кабан-секач и кинулся прямо под ноги коню Игоря. Конь шарахнулся вбок, и князь в мгновение ока оказался на земле.
Вепрь тоже испугался, ринулся в сторону и быстро исчез в кустах. А Игорь, охая, пытался подняться и не мог.
– Княже, что с тобой?
– Кажется, я сильно ушибся… Помогите мне.
Его подняли. Но стать на ногу он не мог.
– Только бы не перелом, - забеспокоился Рагуил.
– Надо же такому случиться! Почти дома - так на тебе!
Сообща князя подняли на коня. Но о том, чтобы он ехал верхом, не могло быть и речи: малейшее движение отдавалось острой болью.
Медленно ведя коня в поводу, добрались они до села, повернули к крайнему двору. Хозяин, смерд Василько, молодой приветливый человек, узнав, что перед ним князь Игорь и что он бежит из полона, прикрикнул на детей:
– Кыш! Чтоб и духа вашего тут не было!
– А чернявой молодице, повязанной полотняным платком, велел: - Фросина, режь петуха, вари борщ. Да попроси у соседей взаймы муки - князю и его людям вареников сваришь. Да живо поворачивайся! А я в саду сейчас сена намощу, чтобы князь смог прилечь отдохнуть…
Смерд был шустрым, расторопным. Сложив и размяв в тени под вишнями несколько охапок сена, накрыл рядном, принёс кринку с квасом и липовый ковшик, поставил рядом.
– Пей, княже… Холодный, с погреба… А я мигом приведу костоправа Демидка или бабку-шептуху Якилину - пускай твою ногу поглядят.
– Не нужно, Василько, - поморщился от боли Игорь.
– Не нужно ни костоправа, ни бабки-шептухи… Лучше найди огнищанина - скажи, чтобы известие послал в Путивль обо мне… Княгине…
– Княже, для чего огнищанин? Пока я его найду, пока он призовёт гонца да коней выделит - полдня пройдёт! Дозволь мне самому в Путивль поехать - я живо! Одна нога тут, другая - там!
– Тогда бери любого нашего коня, скачи!
– не раздумывая согласился князь.
Ярославна подъехала ко двору Василька. Здесь уже была половина села. Люди толпились на улице, во дворе, вдоль тына. Перед княгиней расступились. Она птицей вспорхнула с возка и побежала, полетела через подворье в садок.