Князь Игорь. Витязи червлёных щитов
Шрифт:
– И я с тобою, ладонько, - прижалась к нему Ярославна.
– Возьмём и детей, пусть с нами будут да и Чернигов с Киевом увидят.
– Поедем вместе, любимая моя, - сразу согласился Игорь.
– Думаю, и Владимир к нам присоединится. Ему давно пора побывать у тестя и тёщи.
Переехав в Новгород-Северский, Игорь занялся набором и снаряжением новой дружины. Его воеводы и лучшие мужи, которые во время его похода оставались дома, разъехались по всему княжеству. Они отыскивали дюжих отроков и молодых мужей, способных владеть оружием, заказывали зброярам и кузнецам мечи, копья, топоры, наконечники стрел, отбирали в княжеских табунах верховых коней. Всё отправлялось в Новгород-Северский. Там
Игорь сокрушённо вздыхал: ехать к Ярославу в Чернигов и к Святославу в Киев ни с чем не хотелось. Но ничего не поделаешь, своих сил для обороны северщины было явно недостаточно.
Кза пребывал в отчаянии: Игорь исчез, как сквозь землю провалился. Его голове теперь не лежать на высоком холме - могиле Чугая, и жертвенная кровь не окропит подножие обатаса - каменной бабы, охраняющей вечный покой погибшего сына.
– Как же ты выпустил его из рук, Байток?
– досадовал Кза.
– Он же был где-то совсем рядом! Да, постарел ты. Тебе отказали твой собачий нюх и твой зоркий глаз. Как же мне хоронить сына без жертвенной крови? А?!
Седой Байток мрачно кинул:
– Здесь остался сын князя Игоря. Возьми, хан, его голову!
Кза в сердцах сплюнул в сторону.
– Кончак не даёт. Он, видишь ли, сосватал свою дочку за него.
– Тогда брата Игорева - князя Всеволода.
– И этого не даёт взять.
– А племянника - Святослава Олеговича? Когда- то его отец, князь Олег, причинил тебе и твоему роду немало обид и горя - отомсти теперь ему!
– Кто полонил Олеговича?
– Ельдечук из рода Бурчевичей. Дай ему хороший выкуп - отдаст.
– Ты так думаешь? А Кончак?
– Ельдечук давно ненавидит Кончака: тот как-то обидел его.
– И правда! Тогда поезжай и привези мне князя Святослава! Плати, сколько скажет! Не скупись! Завтра похороны… Живого или мёртвого, но привези!
Байток поклонился и уехал.
Вернулся он на следующее утро, когда весь род хана Кзы собрался за стойбищем, чтобы, оплакивая, везти погибших молодых ханов Чугая и Костука на поле мёртвых. Там предстояло их похоронить. Позади Байтока, связанный арканом, брёл под охраной двух джигитов князь Святослав.
Кза впервые за эти дни обрадовался, увидав его, улыбнулся зловеще, жестоко.
– Привяжите его к возу Чугая, - процедил сквозь зубы, - И айда вперёд!
Исхудалого, с серым лицом Святослава привязали к возу, на котором лежал богато одетый для последнего своего путешествия Чугай, и процессия тронулась.
Святослав понял, что его ждёт. Он знал о кровавых половецких похоронных обрядах и сразу догадался, что предназначен стать жертвой при похоронах молодого хана.
Он оглянулся и увидел целую гурьбу пленённых, среди них и своих земляков, связанных, понурых. Окружённые стражей, они обречённо плелись вслед за возами. Значит и их ожидает такая же участь. О Боги! Неужели и вуйко Игорь, и вуйко Всеволод, и двоюродный брат Владимир среди них? Присмотрелся внимательней - нет, их не видно.
Он облегчённо вздохнул. Слава Богу - лишь ему суждено испить смертную чашу, он один искупит вину за то, что случилось с ними на берегу Каялы. Это справедливо - ведь именно он виноват во всем. Он!…
Скрипят колеса, тарахтят возы, бредут обречённые на смерть пленники, плачут родичи хана Кзы, и старый хан, идя рядом с возом, плачет лютыми слезами, готовый вместе с сыном закопать
А позади процессии рогатые серые волы, запряжённые в ярма, тянут неуклюжие, но прочные мажары [115] , на которых лежат каменные обатасы, что станут на ханских могилах оберегать их покой в потустороннем мире.
[115] Мажара (тюрк.) - большая длинная телега с высокими решетчатыми бортами.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
В конце июля Игорь получил от Святослава Всеволодовича письмо. Великий князь киевский писал: «Брате, прийди ко мне на снем, который соберётся августа 15 дня, после храмового праздника Печерского собора Успения Святой Богородицы и подольской церкви Богородицы Пирогощей! [116] Будут князья многие со всех окраин и будет разговор про то, как нам защититься от Кончака. Он собрал силу великую и возгордился вельми от того… А ещё прошу прибыть с женою своею Ярославной, с детьми и зятем нашим, а твоим шурином - князем Владимиром Ярославичем. Хочу видеть его, а наипаче - княгиня Мария Васильковна…»
[116] Пирогощая (греч.) - башенная.
Сборы были недолгими. К этому времени знахарь Гук вылечил князю колено - рана зажила. Да и сам Игорь после страшного потрясения на Каяле уже пришёл в себя, отдохнул после тяжёлой опасной дороги-бегства от половецкого Тора до родной Десны. Он уже осмотрелся вокруг, собрал военную силу, какую смог снарядить за такое короткое время, и послал в Путивль оберегать рубежи Северской окраины. Понимал, что этой силы слишком мало, что без помощи князей не сможет в скором времени собрать и оснастить как следует новую дружину. Потому очень обрадовался приглашению Святослава - и сразу же отправился в путь.
Князья ехали верхами, а Ярославна с детьми - в большом крытом возке, выложенном изнутри коврами и подушками. Позади, немного отстав, гарцевали на конях молодые гридни, небольшая княжеская охрана, а ещё дальше - погромыхивал по накатанной дороге обоз с припасами и одеждой.
Игорь ехал задумчивый, грустный. Владимир это заметил.
– Вижу, неприятно будет тебе встретиться со Святославом и Рюриком, брат?
– И неприятно, и нелегко, - ответил Игорь.
– Чувствую свою вину… К тому же на снеме нужно будет встретиться со многими другими князьями. Что я им скажу? Войско погибло, сын, брат и племянник в полоне… Позор-то какой!
– Будет тебе об этом думать, брат. Кто идёт на брань, тот должен быть готов к наихудшему - к поражению, к разгрому, к ранам, а то и к смерти. Тебе не в чем себя упрекнуть. Ты вступился за оскорблённый, посечённый половецкими саблями народ наш, за землю нашу! Ты не уклонился от битвы, ты был ранен и продолжал мужественно биться, пока была возможность. А ворог вдвое, втрое, а может, и вдесятеро превосходил тебя силой. Битва о том говорит, что ты сделал все, что мог, а то и более того… Тебе не от чего краснеть перед князьями. Не одному из них приходилось даже спасаться бегством от половцев, ибо это сильный ворог, и потому, я думаю, ни один из них, разве что кроме Ярослава Киевского, не скажет тебе ни слова укоризны… Да и нет необходимости тебе оправдываться перед ними. Слово о твоём походе скажу я!