Князь Путивльский. Том 1
Шрифт:
У моих кавалеристов прекрасное настроение. Трофейных лошадей, доспехи и оружие мы продали, а деньги поделили по-княжески: половина — мне, половина — им на десятерых. Купили всё половцы. Не удивлюсь, если это были родственники погибших. К подобным инцидентам они относятся спокойно, без национальной окраски. Кто-то с кем-то поссорился, сразился — это дело житейское. Бог помог победить правому, а с правого спроса нет. Или решили отложить месть на время, до победы над монголами. В победе никто не сомневается, кроме меня. Возможно, есть сомнения и у Мстислава Киевского. Но у него это, скорее, возрастное.
—
— Половцы говорят, что у татар, которые на самом деле монголы, всего три тумена по десять тысяч в каждом. Нас почти в три раза больше. Монголы об этом знают, их разведка давно пересчитала нас, — даю я вводную своему заместителю и задаю вопрос: — Что бы ты сделал на их месте?
— Отступил бы, — недолго думая, отвечает Мончук.
— А они не отступают, — говорю я. — Почему? Неужели глупее тебя?
— Кто их знает, — уклоняется от ответа мой заместитель.
— Командует ими Субэдэй, старый и опытный полководец, который выиграл больше сражений, чем все наши князья вместе взятые, — продолжаю я. — Он знает, что половцы боятся их, сразу побегут. И силы сравняются. Уверен, что он знает и о том, что наши старшие князья не ладят друг с другом. Значит, против него будет не кулак из тридцати тысяч воинов, а три по десять тысяч. То есть, троекратное преимущество будет у него.
— Это если мы разделимся, — возражает Мончук.
— Мы уже разделились, — грустно молвил я. — Командир должен быть один. В трех головах три приказа и все в разные стороны. Впрочем, сейчас все три дружно ведут нас в ловушку.
— А зачем мы туда идем?! — не столько спрашивает, сколько восклицает поумневший сотник Мончук.
— Придет время — и всё узнаешь, — отвечаю я.
Он смотрит на скачущих по противоположному берегу кочевников без прежнего пренебрежения, но все-таки произносит:
— Не похожи они на непобедимых воинов.
— Это не монголы, это всякий сброд, приставший к ним, — объясняю я. — И послы тоже были не монголами.
— Откуда ты всё про них знаешь? — спрашивает Мончук.
— Купец ромейский рассказывал, который был у них, — отвечаю я.
Возле острова Хортица наши силы объединились, точнее, сбились в одну кучу. Ночью галицкие ладья незаметно для противника переправили на левый берег Днепра Мстислава Удачливого с отборной тысячей всадников. Галичане захватили врасплох передовой монгольский отряд, пару сотен человек, наблюдавших за нами. Монголы устроились на ночь на кургане в половецком капище. Там их и перебили. Половцы сочли это хорошим предзнаменованием. Мол, боги помогают им. Галичане вернулись к Днепру с наколотыми на копья головами врагов и долго скакали по берегу, хвастаясь победой. Захваченного раненым командира монголов отдали половцам, которые, как мне сказали, пошинковали его, как капусту.
На следующий день на левый берег Днепра переправился Даниил Волынский и тоже разбил, точнее, разогнал отряд монголов и захватил небольшое стадо коров и быков. Галичане сочли это удачей, а я — сыром в мышеловке. Такое начало подбодрило наше войско. Ратники рвались в бой. До обеда навели мост из ладей и начали переправу на левый берег. Переправлялись
Мой отряд двигался в хвосте армии князя Черниговского. В мелких стычках, которые происходили почти каждый день, мы не участвовали. Трофеев там хороших не возьмешь, потому что со стороны противника действовали в основном лучники в дешевых доспехах из толстого войлока с нашитыми сверху металлическими пластинами или стеганках их холста и хлопка и на неказистых лошаденках.
— Стреляют они метче и дальше, чем половцы. Луки мощнее наших. Кто захватит такой, продают за двойную цену, а то и дороже. У каждого татарина по два лука, основной и запасной, и два или три колчана со стрелами, которые тоже получше наших, — поделился со мной Мончук информацией, которую узнал у передовых отрядов нашего войска, участвовавших в стычках. — Представляешь, они у каждой стрелы натачивают наконечник! Возят для этого специальный напильничек.
— Серьезно относятся к своей работе, — сделал я вывод.
— Но все равно наши легко бьют их, — сказал сотник.
— Это мы еще с главной силой их войска, тяжелой конницей, не встречались, — возразил я.
— Что-то не видно ее. Отступают так быстро, что скот целыми стадами бросают, — сообщил он и высказал предположение, оправдав свое назначение на должность моего заместителя: — Или заманивают?
— Скорее всего, — ответил я. — Скот они могли и раньше угнать подальше от нас. Оставляют понемногу, чтобы мы не передумали лезть в ловушку.
— Сказать надо бы старшим князьям, — предложил мой заместитель.
— Пойди скажи, — разрешил я. — Тебя обзовут трусом и посмеются над тобой от души. Самоуверенные дураки понимают только то, что им вбивают в голову булавой.
Мончук уже начал догадываться, что мы движемся к гибели. Непонятно ему было мое спокойствие. Он видел, что я погибать не собираюсь и дружину терять тоже. С монголами контактов не имею, так что перебежать не смогу. Вот сотник и пытался понять, как я собираюсь выкрутиться? Ему даже в голову не приходит, что мы наполовину уже выкрутились, когда спасли посла. Осталось осилить вторую половину.
Обжираясь мясом, мы целую неделю шли по степи, поросшей еще зеленой, не выгоревшей на солнце травой. На стоянках я заставлял косить эту траву на сено и грузить в кибитки. Поскольку я уже много всяких странностей наделал, никто не спрашивал, зачем мне сено, когда вокруг много свежей травы?
На восьмой день случилась стычка покрупнее. Около тысячи монгольских лучников напали на передовой отряд галичан и изрядно потрепали его. Если бы не подоспел на помощь Олег Курский, галичане полегли бы все. Этот удар немного отрезвил наших князей.