Князь Путивльский. Том 1
Шрифт:
— Пожалуй, хватит гоняться за ними по степи, — решил Мстислав Романович Киевский. — Будем ждать их здесь, на берегу этой речки.
Даже Мстислав Мстиславович Галицкий не стал с ним спорить, только фыркнул презрительно. Мстислав Святославич Черниговский попытался в очередной раз примирить их. И эта попытка оказалась безуспешной.
Речку половцы называли Калкой. Была она с поросшими вербами и ивами берегами и камышом на мелководье, шириной метров пятьдесят и глубиной два, но на плесах растекалась на сто и мельчала до полутора метров. Правый берег был чуть выше. Половцы и галичане переправились на левый и стали там лагерем. Рядом с ними расположился Олег Святославич, князь Курский.
Я тоже проиллюстрировал свое отношение к этому походу, выбрав место для лагеря в стороне от всех, южнее, там, где река огибала невысокий холм, поросший вербами и кустарником. Калка в этом месте сужалась метров до сорока и углублялась метров до двух с половиной. Правый берег был высок и обрывист. Если над ним немного поработать, то нападения со стороны реки можно не бояться. Соединив концы излучины поставленными в ряд кибитками, я получил довольно вместительный лагерь. В нем могли поместиться не только мои дружинники и все наши лошади, но и еще столько же людей и животных. Колеса каждой кибитки привязали к колесам соседней и поставили в углубления, чтобы труднее было сдвинуть с места. В самых атакоопасных местах выкопали перед кибитками ямы-ловушки и поставили рогатки, собранные из привезенных кольев и брусьев. Берег реки кое-где подправили, сделав более неприступным, и вырыли траншею к воде, которую сверху накрыли связанным в снопы камышом. Даже если с противоположного берега будут обстреливать из луков, не помешают нам набирать воду. Сколотили и пару плотов. На самый крайний случай. Работали дотемна. Расположившиеся неподалеку новгород-северцы посмеивались на нами, на что я сказал своим дружинникам:
— Не обращайте на них внимание. Смеяться будет тот, кто останется живым.
Искупавшись в реке и проследив, как поставили рыболовецкие сети, чтобы на завтрак поесть свежей рыбы, я отправился в гости к Великому князю Черниговскому. Он только что вернулся с холма, на котором укреплялся Великий князь Киевский. Перед этим Мстислав Святославич был на левом берегу реки у Великого князя Галицкого.
— Надоели они мне оба! — начал разговор Мстислав Черниговский, который принял меня в своем шатре.
Шатер был круглый и большой, сшитый из двухслойного холста, покрашенного в червчатый цвет. Купол в центре подпирал врытый в землю шест высотой метров три с половиной. На шесте висела на уровне моей головы в золотом окладе икона апостола Андрея, которого князь считал своим покровителем. Как входишь в шатер, так сразу и оказываешься лицом к лицу с седобородым стариком с суровым взглядом. Справа от входа стояла низкая кровать, застеленная медвежьей полостью, а напротив — еще две, накрытые овчинами, наверное, для княжеского сына и племянника. Оба сейчас пировали у Мстислава Галицкого. Слева находился небольшой стол на козлах и три сундука, которые заодно служили стульями. На столе горела свеча, прилепленная прямо к столешнице. Слуга налил нам меда в бронзовые кубки, украшенные узором из крестов. Мед был хороший. Из-за него мне и нравилось бывать в гостях к князя Черниговского. Платить за это приходилось выслушиванием жалоб на двух других Великих князей.
— Уже жалею, что поперся в этот поход! — признался в конце своей речи Мстислав Черниговский.
— Теперь уже поздно жалеть, — молвил я. — Теперь надо думать, как выбраться отсюда живыми
— Я сказал им, что подожду еще неделю и, если не будет сражения, поведу свою дружину домой, — сообщил он.
Три дня назад он говорил, что, если не будет сражения, поведет дружину домой через три дня.
— Сражение будет здесь, — сказал я.
— Откуда ты знаешь? — поинтересовался князь Черниговский.
Я не стал говорить, откуда знаю на самом деле, отделался неопределенным ответом:
— Предчувствие.
— Скорей бы, — произнес князь и, перекрестившись, добавил: — А там дай нам бог одолеть нехристей поганых.
— На бога надейся да сам не плошай, — сказал я. — Если половцы побегут, тоже отступай. Только не в ту сторону, куда они. Их будут бить в первую очередь.
— Думаешь, побегут? — спросил Мстислав Святославич, хотя по лицу его было видно, что и сам не сомневается в этом.
— Им не впервой бегать от татар, — ответил я.
— Собирался я утром переправиться на тот берег, а теперь, пожалуй, останусь на этом, — решил он.
Переправиться на левый берег он решил, пообщавшись с Мстиславом Галицким. Если завтра утром опять встретится с ним, то опять противоположный берег покажется лучшим.
Возвращаясь в свой лагерь, остановился у догорающего костра, возле которого сидел с двумя своими дружинниками Пров Нездинич. Оба сразу ушли, чтобы не мешать нашему разговору. Я сел на освободившееся седло, лежавшее у костра, в который накидали обглоданных коровьих костей. Скота нам монголы оставили много, чтобы наелись мяса досыта перед смертью. Сотник Нездинич предложил и мне мяса, но я отказался:
— У князя Мстислава отвечерял.
— Что скажешь, князь? Будет завтра сражение или нет? — спросил Пров.
— Завтра или послезавтра, но все равно будет, — ответил я. — Татары выманили нас, куда хотели, теперь дадут бой.
— Ну, мы им покажем! — бодро пообещал он.
— Может, покажем, а может, и нет, — сказал я и тише, чтобы кроме Нездинича никто не слышал, произнес: — Как все побегут, не геройствуй, отступай в мой лагерь. Только со своей сотней. Остальных, — кивнул я на ополченцев, — не бери, пусть драпают.
Вся орава в лагерь не влезет, а мне недисциплинированные и плохо вооруженные бойцы ни к чему.
— Ты думаешь… — начал было Пров, но не закончил, потому что я встал и пошел в свой лагерь.
29
Утро выдалось солнечным и безветренным. День обещал быть жарким. Мои дружинники пригнали в лагерь лошадей, коров и баранов, которых ночью пасли ниже по течению реки. Другие вытрусили сети. Рыбы попалось много. Часть моего отряда чистила и потрошила ее, а остальные продолжили укреплять лагерь.
Выйдя на берег Калки, в которой вода была мутной, потому что выше по течению через нее переходили конные половцы, я увидел, что из лагеря Мстислава Галицкого выезжает отряд конных дружинников под командованием Даниила Романовича численностью сотен пять. Они соединились с большим отрядом половцев и вместе поскакали на восток, где на склонах холмов видны были небольшие отряды монголов. Половцами командовал Ярункан — раздражительный и недалекий мужчина лет тридцати пяти. Нос у него был разрублен наискось, но не глубоко. Ярункан утверждал, что был ранен в бою с суздальцами, но злые половецкие языки утверждали, что это его старшая жена приголубила за то, что слишком много внимания уделял молодым наложницам. Котянкан вчера внезапно заболел. Олег Курский поставил диагноз — медвежья болезнь, обдрыстался от страха. Остальные галичане продолжали поить лошадей, заготавливать дрова, разводить костры и забивать коров и быков. Нападение противника никто не ждал.