Княжич
Шрифт:
— Твоя, правда.
— А крысой у нас будет Гончаров, стервец этакий, — с удовольствием смотрел я, как моих врагов обезвреживают, связывая по рукам и ногам. — Я сперва и не поверил, когда мне доложили, что этот дурак присоединился к походу татар на нас.
— Наша земля полнится не только добрыми людьми, но и погаными, — философски заметил Жук. — Я был уверен, что кто-то из ваших врагов обязательно подсуетится.
— Мы ранены! Помогите нам! Как вы смеете так с нами обращаться? — Присоединились к крику своего хозяина, его холуи, как-то преградившие мне путь
Все они были ранены и стонали от боли. Кроме Гончарова. Тому, похоже, всё было побоку.
— Я уже отправил сообщение на ферму. Вертолёты скоро прилетят нас забрать.
— Надо потушить лес и вернуть, как было.
— Сделаем. Но как было, боюсь, не получится.
— Это да, — с усилием потёр я лицо, сбрасывая напряжение последних дней.
— Что будете просить у хана?
— Ты о чём?
— Выкуп, какой?
— А-а-а-а, ты об этом. Не решил ещё, — пожал я плечами. — Пойдём что-ли поговорим с ними? — Приблизились мы к связанным, перевязанным пленникам, обходя трупы и крупные лужи крови, неохотно впитывающиеся в землю, натерпевшуюся за сегодня.
Мне даже в какой-то момент показалось, что она стонала. Почудится же.
Лежащие на земле приподняли головы и всмотрелись в нас.
— Кто пожаловал, — узнали меня Галлям с братом. — Это тот самый Семён, хан, — ни капли не растеряли они свою спесь, умудряясь говорить со мной свысока, лёжа на земле в грязи и дерьме.
— Так вот ты какой, — злобно сощурились и так узкие глаза татарина, превращая их в щёлочки. — Не хочешь нас развязать?
— С чего бы это? — Удивился я. — Может мне вас ещё отпустить?
— Кхе, кхе, — прокашлялся главы их дружины. — Ильхам, позволь я проведу переговоры?
— Я сам, — процедил тот, с неприязнью косясь на эмира, проигравшего так и не начавшуюся войну. — Ты уже наделал делов.
— Прославленный эмир проиграл битву мальчику. Смех один, — поддержали своего друга его советники или кем там они ему приходятся. — Не зря мы боялись того что ты потерял хватку, старик.
— Ты много болтаешь, Галлям, — с угрозой проговорил эмир. — Как только хан выкупит нас, придётся тебе помахать саблей, доказывая, что ты не трус. Понял меня, шакал?
Перебранка своих людей Ильхама интересовала мало, смотрел он только на меня, выворачивая шею и ещё усмехаясь при этом.
— Ну и как тебе Алиса, Семён? Сладкая, да? — Издевался он. — Это я её всему научил. Она не рассказывала?
Я промолчал.
— Ох, как она стонала, когда я брал её на том вечере в Казани. Ты не представляешь… Ой, подожди. Это же не она была. Точно. То была другая, — продолжал он злить меня. — Алиса была второй за тот день и она плакала. Как же она рыдала… Просила остановиться, звала маму.
— Ильхам, заткнись! — Не на шутку испугался за него эмир, видимо заметивший моё состояние.
— Плакала, говоришь? — Зловеще переспросил я.
— Рыдала, — подтвердил он.
— Не смей! — Заорал эмир.
— Семён!
— Руки убрал, — оттолкнул я Михаила, поднимая Ильхама
— И что ты будешь делать? — Всё ещё не воспринимал он меня всерьёз. — Дашь мне пощёчину, мальчишка? Или расплачешься как эта девка Алиса?
— Я научу тебя держать язык за зубами, — процедил я. — Василь помоги, — попросил я и тот меня не подвёл.
— Что делать?
— Держи ему рот открытым.
— Что вы собираетесь…?
— А-а-а-а! — Заорал Ильхам, задёргавшись, когда я стал вырезать ему язык.
— Остановите его! Вы что делаете?
— Молчите, ублюдки, а то порешаем, — заткнул пленников кто-то из моей дружины.
Глава 31
— Вас ждут проблемы! — Пророчил передо мной представитель некой независимой, третьей стороны, а именно канцелярии Императора. Собственно они и осуществляли среди бояр роль этаких третейских судей, посредников. — Вы перешли все границы! Вас накажут! Вас…
— Извините, но мы будем говорить по делу? — Раздраженно дёрнул я плечом. — Или так и будем переливать из пустого в порожнее?
— Что это такое? — Указал он пальцем на яму в земле.
— Как вы мне надоели… — Простонал я, подняв голову к небу и прося небеса дать мне сил.
— Не забывайтесь, молодой человек! — Строго выговорил мне жуликоватого вида клерк из нашей, Сибирской канцелярии.
Там все такие тупые или это только мне повезло?
— Это вы забываетесь, — хмуро посмотрел я на него. — Ваше дело выслушать меня, удостовериться что люди, которых я пленил, живы и договориться с ханом Утямыш-Гиреем о моих условиях их выдачи. Всё! И не указывайте мне, как я должен обращаться с пленными, напавшими на меня и угрожающими смертью мне и моей жене. — Поставил я наглого клерка на место. — Мы поняли друг друга, Аверьян Филиппович? Или может, хотите посидеть в яме так с рьяно защищаемыми вами людьми? Так я это быстро устрою.
— Я сообщу хану, как обращаются с его сыном, — чопорно поджал он губы. — Уж поверьте.
— Верю, верю. Сообщайте, — отмахнулся я, разрешая. — Меня это не интересует. Главное — донесите до него весть, что его сынок с ближниками у меня и что я хочу за них взамен.
— И что же вы хотите за покалеченного Ильхама, сына самого Казанского хана, лишенного языка? — С сарказмом спросил он, посмотрев в яму и на людей находящихся там. — За бека Абая и мурзу Галляма, подвергнутых пыткам и высеченных на конюшне? — Нагнетал он обстановку, пытаясь давить на меня. — За уважаемого эмира Бухару, лишившегося руки?
— Тут он сам виноват, — пожал я плечами. — Попытался сбежать, и был наказан за свою глупость.
— А где Гончаров? — Внимательно осмотрел личинок людей в яме, Аверьян Филиппович, не найдя того. — Убит? — Потёр он ладошки, явно надеясь на положительный ответ, собака такая.
— А откуда вы знаете, что он участвовал в нападении на меня вместе с этими? — Ответил я вопросом на вопрос. — Об этом я не сообщал.
— Канцелярия Императора знает всё, — высокопарно ответил он, заюлив при этом. Крыса.