Княжна Тата
Шрифт:
Нарождавшійся мсяцъ слабо свтилъ на поблднвшемъ неб. Старые клены, точно шевеля пальцами, мрно шуршали своими широкими листьями. Соловей, какъ бы нехотя, прерываясь и обрывая, урчалъ гд-то въ чащ…
Въ дом, повидимому, все спало, только въ верхнемъ этаж, въ кабинет Анатоля, выходившемъ напротивъ флигеля "главноуправляющаго", виденъ былъ еще свтъ.
Александръ Андреевичъ, проходя мимо, безсознательно поднялъ голову и пріостановился. До него донесся говоръ двухъ голосовъ: словъ не слышно было, но онъ по звуку различилъ голоса Анатоля и его матери.
Они тутъ же смолкли, а черезъ нсколько мгновеній погасъ и свтъ въ кабинет. "Княгиня ушла, онъ пошелъ провожать ее до спальни", сказалъ себ Скавронцевъ, проходя дале.
Его тянуло подъ окно
Онъ замеръ въ нсколькихъ шагахъ отъ ея балкона. Изъ глубины ближайшей комнаты, сквозь отворенную настежь дверь, пламя одинокой свчи добгало трепещущимъ лучомъ до длиннаго кресла, въ которомъ она, въ бломъ ночномъ пеньюар, полулежала, блдная какъ и ея ткани, съ руками безжизненно опущенными на колни, устремивъ пронзительно глядвшіе впередъ глаза прямо на него, на Скавронцева…
Она слышала издали шаги его, она его видла, она словно ожидала его тутъ.
— Ну, что довольны? проговорила она прежде, чмъ онъ усплъ разглядть ее хорошенько, сообразить, притти въ себя…
Онъ поднялся къ ней на балконъ, остановился… Ноги его дрожали…
— Чмъ "доволенъ", что это вы? проговорилъ онъ въ смущеніи.
— А вы не знаете еще? отвтила она кроткимъ, желчнымъ смхомъ:- они вамъ еще не повряли, не плакали, не жаловались?..
— Я никого не видлъ…
— А я имла удовольствіе… Я просила ихъ оставить меня одну, не мучить… но братецъ, Анатолій Васильевичъ, счелъ долгомъ притти объясняться… и колоть, будто я сама… будто мало мн всего этого униженія…
Голосъ ея оборвался; она глядла на Скавронцева сверкающими, злыми глазами:
— Онъ, изволите видть, все сдлалъ, все подготовилъ, "какъ всегда", какъ "всю жизнь свою", но я также, "какъ всегда", я сумла все разстроить, все испортить… Они десять лтъ, видите-ли, не могутъ съ рукъ меня сбыть; все такъ хорошо, умно подготовятъ и, не смотря на это, все каждый разъ обрывается по моей вин… Братецъ теперь ршительно отказывается отъ дальнйшихъ стараній; "il ne peut plus rien", онъ предоставляетъ меня моей "несчастной судьб", "`a mon triste sort", онъ такъ и сказалъ… Красиво, не правда-ли?… Я его попросила уйти… Еслибъ онъ не послушался, я побжала бы кинуться въ рку… Вы его видли? спросила она вдругъ.
— Кого, Анатоля?
— Нтъ, какъ отрзала Тата, — того?
— Мы встртились, когда онъ узжалъ… Онъ просилъ меня передать Анатолю его благодарность и прочее, если ему не случится самому быть у васъ еще разъ, молвилъ Скавронцевъ, не отрывая отъ нея взгляда;- онъ сказалъ мн при этомъ, что черезъ три дня детъ обратно въ армію. Я, признаюсь, тутъ же подумалъ…
— Что я ему отказала и теперь, какъ два раза предъ этимъ? не дала ему договорить она и засмялась снова своимъ желчнымъ, судорожнымъ смхомъ. — Нтъ, онъ взялъ свое на этотъ разъ, онъ отомстилъ, скверно, жестоко, подло отомстилъ мн, женщин!.. Lizzy Баханская предваряла меня: "Gare `a M'ephisto!" говорила она. Онъ не уметъ прощать, этотъ человкъ, онъ… Онъ хорошо сдлалъ! неожиданно, голосомъ глубокаго отчаянія, отъ котораго перевернуло всю внутренность у Скавронцева, воскликнула она, — онъ нашелъ себ "тихую, ясную, голубоглазую" двочку, которая, вроятно, никогда и не помышляла о такомъ счастіи и будетъ любить просто его, а не его "position sociale", не наслдство Соковнина… Онъ знаетъ, что у насъ это иначе ведется, что насъ воспитываютъ для того, чтобы мы сами молодость свою, умъ сердце, красоту умли предлагать au plus offrant…
Скавронцевъ глядлъ на нее, усиленно переводя дыханіе, съ мучительной тоской, съ безконечною любовью…
— Что же вы, молчите, воскликнула она съ гнвомъ, — разв у васъ словъ никакихъ на это нтъ?
Онъ какъ былъ, самъ не вдая, что длаетъ, упалъ къ ея ногамъ, прижимаясь головою къ ея колнямъ:
—
Голова его пылала полымемъ. Не помня себя, онъ охватилъ ея станъ, привлекая ее къ себ съ неудержимой уже страстью безумнаго желанія…
— И вы одни… одни любите меня на этомъ свт! лепетала она разсянно и безмолвно, отдаваясь его дружескимъ поцлуямъ…
И вдругъ вспрянула, оттолкнула его всею силою своихъ рукъ:
— Оставьте меня, какъ вы смете… вы негодяй!…
На другой день, часу въ девятомъ утра, горничная княжны принесла. Александру Андреевичу въ запечатанномъ конверт письмо слдующаго содержанія:
"Вы должны понять, что видть васъ, жить под однимъ кровомъ, я не въ состояніи. Жду отвта."
Губы его чуть-чуть изогнулись въ горькую усмшку…
— Хорошо, спокойнымъ голосомъ сказалъ онъ горничной, разрывая какъ бы въ разсянности принесенную ею записку въ мелкіе кусочки, — скажите княжн, что я уже веллъ запрягать лошадей и вызжаю черезъ полчаса, и вс ея порученія въ город исполню аккуратно.
Анатоль Можайскій, очень удивившійся внезапному отъзду своего управляющаго, не предварившаго его объ этомъ ни единымъ словомъ, пришелъ въ совершенное недоумніе, получивъ отъ него дня черезъ три письмо, адресованное изъ города, въ которомъ проживала семья Александра Андреевича, и извщавшее, что онъ, Скавронцевъ, узнавъ, что правительство, "въ виду непріятностей, длаемыхъ ему Беконсфильдомъ", намрено отправить "значительныя силы къ границамъ Индіи", ршилъ "попытаться военнаго счастія", то-есть поступить въ туркестанскую армію. При этомъ упоминалось въ короткихъ словахъ, что подробный отчетъ по управленію имніями, приготовленный къ прізду хозяина, равно и состоящія по касс суммы сданы главному конторщику Фирсову, въ чемъ и дана симъ послднимъ Скавронцеву прилагаемая къ письму расписка.
"Онъ съ ума сошелъ!" ршилъ Анатоль, — и въ тотъ же день покатилъ по желзной дорог въ *** "отыскать и усовстить этого оригинала…" Но онъ его уже тамъ не засталъ…
Улыбнулось-ли "военное счастье" Александру Андреевичу въ Средней Азіи, невдомо никому, такъ какъ онъ никому не пишетъ. Его ожирвшая, но неизмнно врною ему пребывающая Врочка льетъ о немъ нескончаемыя слезы, какъ о покойник, хотя въ спискахъ объ умершихъ, за которыми трепетно слдитъ она по Русскому Инвалиду, имя его до сихъ поръ не значилось…
Княжна Тата прошлою зимою собралась было совсмъ въ монастырь, но вдругъ отложила намреніе, такъ какъ графиня Нелли Авалова, продолжающая "обожать" ее все съ тою же изысканною и тонкою экзальтаціей чувствъ, придумала сосватать ей "un sien oncle", графа де-Браге, офранцуженнаго Шведа, владющаго замкомъ въ Альзас, человка лтъ довольно зрлыхъ, "mais tr`es bien conserv'e", судя по присланной имъ племянниц на этотъ предметъ фотографической карточк, получившей полную аппробацію со стороны маленькой княгини и ея сына. Карточку княжны графиня Нелли, въ свою очередь, отправила "en toute confidence" къ альзасскому дяд, который со слдующею же почтой заявилъ, что находитъ "изображенную на ней особу aussi distingu'ee que charmante". Сватовство путемъ переписки идетъ, кажется, на этотъ разъ серьезно на ладъ. Вопросъ въ послднее время стоялъ только на томъ, будетъ-ли назначенное "`a la princesse Natalia" приданое уплачено "en m'etalliques ou en papier-roubles", что должно было окончательно ршить пріздъ или непріздъ графа де-Браге въ Россію. Но маленькая княгиня не сомнвается, что онъ прідетъ, такъ какъ это теперь зависитъ только отъ "l'eger sacrifice" со стороны Анатоля въ пользу сестры, а она очень хорошо знаетъ, что Анатоль "всегда только о томъ и думалъ, чтобы Тата "fasse un parti convenable".