Код розенкрейцеров

Атеев Алексей Григорьевич

– Может, на озеро? – неуверенно сказал мукомол.

– А далеко?

– С полчаса идти, наверное.

– Как раз до темноты успеем, пошли скорей.

На лесное озеро они попали, когда стало уже совсем темно. Валек одобрил место ночевки, натаскал из леса, который был в двух шагах, еловых веток, устроил удобное ложе для двоих, потом набрал хвороста, запалил костер, извлек из сумки провизию, открыл бутылку, налил сначала Коломенцеву, потом себе, выпил и улегся рядом с костром.

Пахло болотом и хвоей. Рядом прокричала какая-то ночная

птица. Ей ответила другая. Донимали комары. Валек закурил. Коломенцев последовал его примеру, хотя курил редко. Валек откинулся навзничь и уставился в ночное небо.

– Звезды еле видны, – сообщил он. – Оно и понятно, жара. Вот ты говоришь, что бог есть, – продолжил он прерванный разговор. – Может, оно так и есть. Только он далеко, очень далеко. И на людей ему наплевать. А, собственно, почему он должен любить людей больше остальных тварей, им же созданных? Белок там разных или, скажем, лошадей. По логике – его любовь должна распределяться равномерно на каждую тварь. Ты как думаешь?

Коломенцев молчал.

– Вот и я говорю, – продолжил Валек, словно Коломенцев подтвердил его суждения, – всем поровну. Но лично я бы на его месте вообще плюнул на человечество.

– Это почему же?

– Да потому что человек – самое аморальное существо на свете. Убивает. Грабит. Душит себе подобных. А ради чего? Так, из прихоти или по недомыслию.

– Но ведь так во всей природе.

– Не скажи. Зверюшки убивают друг друга по необходимости. Чтобы выжить, а не для баловства. Человек – самое могущественное создание, но это могущество на пользу не идет. Сильный угнетает слабого. Понимаешь, в мире есть как бы две породы людей: люди-волки и люди-овцы. Ни те, ни другие не могут жить друг без друга. Обеим породам доставляет удовольствие одним подчинять, другим подчиняться.

– А ты сам из каких? – поинтересовался мукомол.

– Я-то? Из овец, должно быть. Во всяком случае, меня всегда угнетали, и мне нравилось. Я по тюрьмам прошел и давно это понял. В лагере как? Там сильный, конечно, шишкарит. Но этот сильный – по сути слабак, раз дал посадить себя в клетку. Настоящий волк на воле ходит, да не ходит, а ездит в тачке, все у него схвачено. Хозяин жизни, одним словом, герой дня. Нарушая закон, человек пытается прорваться в иной мир, стать волком. Но – дудки! Каждому предназначено ходить по своей половице. Кто этим всем управляет? Я думаю, не бог, а черт. Много зла на свете. Добра меньше. Да ты и сам знаешь.

– И все-таки человек добр, – возразил Коломенцев. – Люди стремятся к добру. Иначе не было бы закона. Не было бы государства. Не было бы самого понятия, что хорошо и что плохо.

– Закон, порядок… – Валек засмеялся. – У каждого стада есть пастух. Для чего? Чтобы стадо не разбегалось. У пастуха имеются кнут и собаки на тот случай. Если какой-нибудь теленок вздумает дернуть в сторону. Казалось бы, порядок. Но в результате скотину все равно забьют на мясо…

– Ты точно Ницше не читал? – с любопытством спросил Коломенцев. – Рассуждаешь

примерно как он.

– Вот видишь! – с торжеством произнес Валек. – Не я один такой умный! Давай-ка еще по одной.

Выпив коньяк, он сплюнул.

– Неплохо бы искупаться. Пойду…

Он разделся и направился к озеру.

Через минуту Коломенцев услышал плеск воды и фырканье.

– Отлично, хорошо! – кричал Валек. – Вода парная. Иди сюда, папаша. Хоть ноги помочи.

Но Коломенцев остался на своем месте.

Скоро Валек вернулся. Отряхнувшись, словно собака, он выпил и завалился спать, а мукомол еще долго лежал без сна, отгоняя назойливых комаров. Он размышлял над рассуждениями Валька.

«В чем-то он, конечно, прав, – думал старик, – но не все так просто. Да, конечно, есть волки и есть овцы. Но очень часто один и тот же человек одновременно и то и другое. Он как бы состоит из двух начал: хорошего и плохого поровну. Хотя поровну ли?.. Вот в чем вопрос, как выразился принц Датский».

ГЛАВА 21

– Допрыгался! – со злостью сказал Жуков, разглядывая перебинтованную голову своего напарника. – Все шутил, резвился… «Нам песня строить и жить помогает». Чего же теперь песенки не поешь?! Обставили тебя, как мальчонку. Тебя! Да не просто обставили, а еще и уделали. Со стариком справиться не смог!

– Их там двое было, – подавленно произнес Седов.

– Второй-то откуда взялся? Кто он вообще такой?

– Я не знаю, парень какой-то.

– Парень! Хорошо, хоть не убил. Почему он там оказался, ждал тебя, что ли?

Седов молчал.

– Значит, ждал. Мы решили, что дело плевое, а оно оказывается вовсе не простое. Уже смерть нашего предшественника должна была меня насторожить. Ладно. Вообще, все значительно хуже, чем ты себе представляешь. Донских-то мы не ликвидировали.

– Как?!

– А вот так! Я связался с Москвой. Рассказал все, а они говорят: фуфло вам прогнали.

– Ничего не понимаю.

– Здесь в Тихореченске есть, конечно, еще кто-то из наших, так сказать, наблюдатель. Он и доложил. Донские живы и здоровы, и те, и другие тоже. Нас обставили. Гипноз, что ли… Внушили, что мы их грохнули, а на самом деле ничего подобного. Нами очень недовольны. Приказано во что бы то ни стало довести дело до конца. Ты понял? Во что бы то ни стало!!! Если мы не выполним задания, последствия могут быть очень печальные.

– Что же делать?

– Сообщили, что этот старик, Коломенцев, скорее всего отправился в деревушку Забудкино. Это недалеко от города. Короче, нужно ехать туда и найти его.

– Но как же я в таком виде?.. И рука…

– Ничего, правая же работает. Что ж, мне одному отдуваться?

– А с этими как быть?

– Сначала старик. И тетради нужно найти обязательно, этим тетрадям придают очень большое значение.

– Если они… гипнозом… то, возможно, и о наших планах в отношении Коломенцева узнали?