Кое-что по секрету
Шрифт:
– Правильно. Разумеется, у вас все в порядке. В любом случае я… – лицо Бет исказилось в неловкой гримасе. – А вот и дети, – с явным облегчением добавила она.
Пение прекратилось, и ученики начали выходить из школы. Некоторые держались за руки и были увлечены разговором, другие только что не прыгали от ощущения свободы. Один мальчик с мечтательным взглядом задумчиво скользил рукой по перилам. Бет смешалась с толпой, заметив одну из своих белокурых дочек с хвостиками по бокам головы. Ошеломленная Робин осталась стоять на месте. Бет наверняка ошиблась. Джон сказал бы ей, если бы потерял работу! Если только… Она вспомнила, как странно муж вел себя в последнее время, каким рассеянным он казался. Но ведь
Среди школьников Робин увидела Сэма, который был на голову выше остальных, сколько бы ни пытался сутулиться и стать меньше ростом. Робин помахала ему рукой, стараясь перестать думать о муже. Она заметила, что темные волосы сына стоят дыбом. Вероятно, он пытался пригладить их мокрой от пота рукой. На рубашке спереди красовалось пятно от травы. Сэм с его карими глазами, россыпью веснушек и широкими плечами был Мортимером до мозга костей, маленькой копией Джона. Глубоко в душе Робин радовалась тому, что ее мальчик отлит в той же форме, что и его предки. Но в этот раз она взглянула на сына и увидела замкнутое лицо Джона. «Что случилось, Джон? Почему у тебя появились от меня секреты?»
А вот и Дейзи. Она что-то увлеченно говорила другой девочке. Вероятно, рассказывала о личинках москитов или жизненном цикле таракана-прусака, если судить по замешательству на лице ее спутницы. Робин почувствовала прилив жалости к дочери, которая как будто не осознавала, что другие дети находили ее поведение странным.
– Она такая чудная, – однажды услышала Робин разговор хихикавших девчонок, и ей с трудом удалось сдержаться, чтобы не вцепиться им в горло и не разорвать на части. Чувствительная Дейзи с роскошными рыжими волосами и широкой улыбкой отчаянно нуждалась в лучшей подруге, но ее не принимали ни в одну компанию и болезненно часто не приглашали на вечеринки.
– Привет, дорогая, – окликнула ее Робин, когда увлеченная разговором дочь едва не прошла мимо нее.
– Ой! – Дейзи моргнула от удивления и тут же просияла. – Мам, а ты знала, что божья коровка может съесть пять тысяч насекомых за свою жизнь? Пять ТЫСЯЧ, мам!
– Вот это да! – воскликнула Робин, обнимая ее и Сэма. Она достала из сумки пачку сырных крекеров, и брат с сестрой набросились на них, словно голодные гиены. Робин заметила, что Бет снова смотрит на нее с другой стороны игровой площадки с тем же странным выражением в глазах. Робин поспешно отвернулась, но успела понять, как женщина на нее смотрела.
Это была жалость. Бет Бродвуд смотрела на нее с жалостью.
Банни было не по себе из-за того, что она оставила Дэйва одного вечером в понедельник, когда он еще не пришел в себя после новости о своих родителях. Но встреча в Уиллоудине была назначена еще два месяца назад, и дама, организовавшая ее, в последнюю неделю звонила трижды, сообщая информацию о парковке и спрашивая о требованиях Банни. Микрофон? Дисплей PowerPoint? Закуски? «Или мне не следовало спрашивать об этом?» – заговорщически хихикнула она. Нет, отменить встречу было невозможно.
– Пойди прогуляйся и составь компанию отцу, – предложила она бойфренду, хватая ключи от машины и поправляя волосы пред зеркалом в прихожей. – Сходите выпейте пива, поиграйте в дартс, развлеки его светской беседой. И кстати, может быть, он захочет несколько дней пожить у нас? Наверняка ему не слишком приятно сидеть одному дома.
– Хорошая идея. Что бы я без тебя делал? – с благодарностью сказал Дэйв, когда Банни поцеловала его на прощание.
– Вероятно, все еще лежал бы на дороге возле своего велосипеда, – ответила Банни. Она всегда так отвечала на этот вопрос.
– Определенно так оно и было бы, – согласился Дэйв. В конце концов, не каждый так встречает
5
Майклгейт-Бар (Micklegate Bar) – южные ворота города Йорка, которые долго считались самыми важными воротами и отмечали начало пути на Лондон. Эти ворота построены по плану норманнов, которые, по слухам, использовали старинные каменные гробницы как строительный материал. Здесь позднее выставляли головы казненных преступников и мятежников. В музее Майклгейт-Бар, разместившемся в укрепленной башне, находятся старые литографии, модели, картины и черепа (прим. переводчика).
Когда Дэйв очнулся в больнице, накачанный обезболивающими и с сотрясением мозга, он увидел перед собой доброе лицо Банни в ореоле белокурых волос, моргнул и спросил: «Ты ангел?» (Его братья потом всегда гоготали именно на этом моменте истории; наверное, не стоило им об этом рассказывать.) Банни улыбнулась, глядя на побитое красивое лицо, и ответила: «Сегодня тебе повезло». Как оказалось, повезло им обоим.
Банни сбросила скорость, подъезжая к деревне Уиллоудин, и несколько минут спустя уверенно припарковалась между двумя машинами возле зала при приходской церкви. Люди всегда удивлялись тому, как отлично она водит машину, особенно мужчины, как будто ожидавшие, что женщина, любящая накладные ресницы, короткие юбки и маникюр цвета «морозный розовый», совершенно беспомощна. «Я полна сюрпризов», – обычно отвечала она на подобные комментарии. Ей нравилось не оправдывать ожидания людей, чтобы они продолжали гадать, кто же она на самом деле. «Не судите эту книгу по обложке».
Посмотрев на себя в зеркало заднего вида, она перевела взгляд на картонную фигурку, лежавшую на заднем сиденье.
– Ну, вот мы и на месте, детка, – сказала Банни. – Давай снова поразим всех худеющих. – С тех пор как она стала «Худеющей года» по программе SlimmerYou, Банни читала вдохновляющие лекции для групп, соблюдающих диету, по всему северу, демонстрируя, какой она была, с помощью картонной фигурки, изображавшей ее саму, какой она была «до» – с двумя подбородками, – и наслаждаясь тем, что люди с искренним уважением смотрят на ее нынешнее стройное воплощение. «Ты сделала это», – говорили их глаза, и на лицах читалось желание стать такой же, не говоря уже о восхищении и, что случалось довольно часто, зависти.
SlimmerYou платила ей небольшие деньги и оплачивала транспортные расходы, но Банни занималась этим не ради денег. Она ощущала своего рода катарсис, рассказывая эту историю снова и снова в Йоркшире, Ланкашире и Мерсисайде. И к тому же это стало еще и поддержкой. Стоя в каком-нибудь мрачном церковном зале напротив жадно слушавших людей, Банни снова и снова удивлялась собственной отчаянной решимости, когда она подробно рассказывала о своем пути к успеху. «Я действительно сделала это», – иногда изумлялась она, мило улыбаясь в ответ на аплодисменты аудитории.