Когда была война

Арно Александра

Лиза скрипнула зубами и прицелилась, палец плавно лёг на спусковой крючок.

– А теперь нежно, - беззвучно шептала она, повторяя слова инструктора с курсов, - нажимаешь на спуск. Представь, что твой палец хрупкий, как китайская чайная чашка.

Приклад вздрогнул и ударил по плечу. Немец выгнулся и, раскинув руки, упал спиной прямо в полыхающий костёр, а Лиза, не мешкая, перевела прицел на второго. Тот растерянно моргал, глядя на друга.

– Твоя очередь, Гансик, - прошипела Лиза и выстрелила.

Второй немец неуклюже повалился на парня, скатился на снег и замер. Парень так и стоял у стены, цепляясь пальцами за край гимнастёрки,

и ошарашенно смотрел на немца у ног. На лице алели брызги чужой крови, в глазах метался испуг. Он медленно, не сводя с немца взгляда, вытер лицо ладонью, потом опустился на колени и принялся яростно тереть снегом гимнастёрку.

"Видать, новобранец, - подумала Лиза.
– Немчуру впервые увидел".

Когда она снова перевела прицел на то место, его уже не было, только у стены догорала шинель. Пламя облизывало выщербленную кирпичную стену, оставляя длинные чёрные полосы.

В поросшей травой низине сверкнул прицел. Лиза заулыбалась. Вот и выдал себя кто-то из сержантиков! Да как глупо выдал! Солнечные зайчики - одна из основных причин провала снайперов, и они должны были это чётко знать. Она легла поудобнее, прижалась щекой к прикладу и замерла. И секунд через пятнадцать, как она и рассчитывала, между толстых стеблей травы мелькнуло вымазанное подсохшей глиной лицо Бакарёва. Он водил дулом туда-сюда, осматривая местность, и явно не видел Лизу - импровизированного немца.

"Хорошо, что у этих дураков патронов в винтовках нет, - саркастично подумала она.
– Иначе палили бы куда ни попадя". Бакарёв подтянул к себе винтовку и пополз назад. Ну точно дурак. Нельзя менять позицию вот так, с бухты-барахты. Лиза знала, что низинка, в которой он лежал, с другой стороны отлично просматривалась и ещё лучше простреливалась. Теперь ей даже не нужно было толком целиться, чтобы продырявить ему голову.

Она подскочила, закинула ремень винтовки на плечо и гуськом побежала на свою запасную позицию, петляя между стволами деревьев. Солнце ложилось на выгоревшую траву жёлтыми всполохами, похожие на куски ваты облака лениво висели в голубом шёлке небес, протяжно, с тоской кричала пустельга. Лиза укрылась за сухими жёсткими прутьями дикой смородины и затихла. Теперь Бакарёв лежал спиной к ней и видеть её, соответственно, не мог. Она усмехнулась про себя, навела прицел на ветку у его головы и нажала на спусковой крючок.

Ветка с хрустом переломилась, а Бакарёв пригнул голову, перекатился на спину и начал испуганно озираться. И тут что-то острое и горячее впилось в ногу чуть ниже колена, и Лиза сдавленно вскрикнула и подобралась, задрала штанину дрожащей рукой. Из икры толчками хлестала кровь. Несколько секунд Лиза не то недоумённо, не то испуганно смотрела на сквозную рану. В ушах мягко пульсировало. Немецкие снайперы! Она быстро отползла назад и схватила висящий на шее бинокль.

Ничего. Только деревья мирно покачивают зелёными ветвями да трепещет от ветерка тонкая жёлтая трава. Ногу жгло раскалённым металлом, и Лиза зажала рану ладонью. И откуда только взялись тут немцы? Как обошли дозор? Надо же, шныряют прямо у них перед носом средь бела дня, нагло так, по-хозяйски, а они об этом даже не знают! Она одним рывком подтянула к себе винтовку, скатилась с небольшого уступа и бесшумно скрылась в колючем подлеске, накинув на голову капюшон. Её явно не хотели убивать, только предупредили, иначе прострелили бы не ногу, а голову. Немец хотел поиграть.

Кто-то в критической ситуации начинает паниковать, кто-то - мыслить чётко, последовательно и холодно, Лизу же охватывали тупая упрямая ярость и азарт. Она перезарядила винтовку и, прикусив от боли губу, всмотрелась через прицел в глубину леса. Ну нет уж, не уйдёт от неё этот умелец! Не получит обещанный железный крест за убийство русской волчицы! Скорее, крест будет деревянным - или никакая она не волчица, а жалкий щенок.

Она напряжённо вглядывалась в каждый

куст, каждый ствол, держа палец на спусковом крючке, и когда немецкий снайпер наконец проявил себя, метко выстрелила и тут же подтянула винтовку обратно. Немец ткнулся лицом в усеянную мелкими сухими веточками землю, дёрнулся и затих. Ну вот, один готов. В том, что их тут несколько, Лиза ничуть не сомневалась. А убедиться в этом лично пришлось меньше, чем через минуту: ещё один снайпер появился прямо перед ней и направил дуло винтовки в лоб. Их взгляды перекрестились подобно двум рапирам и зацепились друг за друга: изумрудно-зелёный Лизин, и немецкий - светло-карий, почти янтарный. Его губы были плотно сжаты, светлые брови сошлись на переносице, на широких плечах висела оплетённая ветвями с листвой маскировочная сетка. Он ударом ноги вышиб у неё из рук трёхлинейку. Та отлетела в сторону и с треском рухнула в можжевельник.

"Не сдамся!" - мелькнула в голове чёткая мысль. Лиза, забыв о ране, вскочила на ноги, схватила винтовку за дуло и ударила немца прикладом в живот, но вывести его из строя не удалось: он ловко вывернулся, вырвал винтовку и с размаху треснул ей по лицу. Лиза полетела на землю. Её собственная трёхлинейка осталась лежать в подлеске. Она выдернула из ножен на поясе финку и прямым коротким ударом вонзила остриё немцу в ногу.

Он взвыл. Лиза, не теряя ни секунды, выдрала у него винтовку, но он ударил её носком ботинка под подбородок. Перед глазами вспыхнули искры, взметнулись вверх и загудели в голове металлическим звоном. Пальцы разжались. Ну вот и всё, бой проигран - и она ничего не может сделать. Немец возвышался над ней подобно могучему колоссу, руки крепко держали направленную на неё винтовку.

– Сволочь!
– прохрипела она и, утерев с губ кровь краем рукава, презрительно усмехнулась ему в лицо: - Что, с бабой драться для вас нормально, да? Где ж ваша хвалёная честь германского солдата?!

– Тьи нье баба, - на ломаном русском отчеканил он.
– Тьи польноценний зольдат.

Он передёрнул затвор. Лиза смело и сурово смотрела ему прямо в глаза - светлые и холодные, как два кусочка льда. Она никогда не боялась смерти, вот только умирать так глупо не хотелось: пристреленной, как собака, в лесу. Немец надавил на курок, но выстрелить не успел. Откуда-то появился Промахновский, сбил его с ног и замахнулся коротким обоюдоострым ножом, но немец ловко перевернулся на спину, перехватил его руку за запястье и с силой сдавил в ладони. Нож беззвучно упал на мягкую чёрную землю, а они закатались по земле, молотя друг друга кулаками.

Лиза оцепенела. Её охватил дикий первобытный страх - как тогда, в Брестской крепости, когда она впервые воочию увидела войну. Только тогда ей довелось столкнуться с немцами так близко, как сейчас: куда привычнее было видеть их через прицел винтовки.

Промахновский сжал немцу горло пальцами и потянулся к ножу. По лезвию скользнул солнечный зайчик. Немец сипел и хрипел, вцепившись обеими руками в его запястье, на лбу вздулись толстые синие артерии, а Промахновский вдруг замер, как изваяние. Всё произошло за считанные секунды, и Лиза даже не успела сообразить, что делает. Когда немец, воспользовавшись секундным замешательством противника, скинул его с себя, она подорвалась, схватила с земли винтовку и с размаху ударила немца прикладом по затылку. Он грузно повалился на Промахновского. Лёд в глазах потускнел, веки закрылись.

Лиза, тяжело дыша, закинула винтовку на плечо и стёрла ладонью пот со лба. Промахновский сидел на земле и оторопело глядел на неё, хлопая длинными ресницами.

– Чего расселся?
– стараясь скрыть дрожь в голосе, спросила Лиза.
– Вяжи фашиста давай.

Он ожил и засуетился: схватил подсумок, выудил моток шпагата и крепко перемотал немцу руки, потом затолкал в рот кусок ткани и тоже перевязал. Тот шумно засопел, веки дрогнули и приподнялись. Лиза мотнула головой.