Когда начинается смерть
Шрифт:
Она взяла его под руку и уверенно повела прочь с площади. Впервые за время своего пребывания в аду Саймон подумал, что может быть все чуть менее плохо, чем он предполагал.
— Ты ешь мороженое? И оно не из крови? За эти 150 лет и правда многое изменилось, — Саймон лениво поковырял свое и отставил стаканчик.
Они сидели в одном из многочисленных кафе города, которое, в общем-то, не особенно отличалось от тех кафе, в которых Саймон бывал в Лондоне. Это настроило его на немного более позитивный
— Ты даже не представляешь, как много, — кивнула она. — Тебе еще столько всего предстоит узнать!
Журналист огляделся и вздохнул.
— Не сказал бы, что мне очень нравится это ваше будущее, оно слишком безумно даже для меня. Я хочу вернуться.
— О, Саймон, я боюсь, это невозможно, — засмеялась Виктория.
— Что значит «невозможно»? Раз я попал сюда, то, значит, есть дорога и обратно. Должна быть!
— Не уверена. Во всяком случае, это не в нашей власти, как и твое перемещение сюда.
— И что же теперь делать? Я имею в виду, что вообще делать в этом твоем будущем, где вампиры вот так запросто ходят в кафе, а по улицам носятся эти, эти…
— Автомобили? Это не самое страшное в «моем» будущем.
— Но как же ты сюда попала? Ты ведь стояла там, вместе со всеми, ты же не перешла в круг, так? Тогда почему ты здесь?
— Все просто, милый. Я же вампир, я бессмертна. Ты переместился в будущее, а я просто дожиладо него.
— И оказалась здесь ровно в том же месте и в то же время, что я переместился? Но откуда ты могла это узнать? — эта мысль не давала покоя журналисту с тех пор, как он увидел Викторию.
Она подцепила острыми ноготками вишенку и подмигнула Саймону.
— Доверься мне.
— Ладно, мистер Гринт, — серьезно произнесла она, когда мороженое было съедено, коктейли выпиты, а время приближалось скорее к «очень рано», чем «очень поздно». — Я думаю, пора побороть твою вампирофобию и поехать ко мне домой, здесь недалеко, минут десять на машине. А завтра займемся твоим гардеробом — не будешь же ты так ходить по городу. А потом… О, Саймон, пожалуйста, только не делай такое лицо!
Он сам еще не решил, чего испугался больше: вампирши, автомобиля, в который ему придется залезть, или предстоящего похода в магазин (Саймон не забыл о вчерашнем сне).
Но, наверное, стоило принять решение, и самым очевидным здесь было — довериться этой девушке с острыми зубками, пусть даже сегодня утром она думала о нем только в гастрономическом плане.
Виктория подняла бокал с мартини и лукаво на него посмотрела.
— За твое прибытие!
— Неужели ты действительно так рада меня видеть?
— Ты даже не представляешь, как.
Время: никогда.
Место: нигде.
Нигде выглядит не так уж и плохо, как можно было бы
Сейчас это была большая мраморная зала, напоминающая греческий амфитеатр. В дали плескался прибой, луна мягко светила в окружении звезд, каменные стены и колонны уходили в бесконечность.
Корделия боязливо ступила на твердый пол, покрытый полустершейся мозаикой.
— Кэйти, это ты? Боже мой, Кэйт, я никогда не думала, что смогу вновь увидеть тебя… ты почти не изменилась…
Она видела свою подругу только со спины, но была уверена, что это она. Хотя бы потому, что в этом странном месте больше никого быть не может по определению.
Но и мы узнаем Кэйти. Мы ведь уже знаем ее, хоть и не привыкли видеть в платье XVIII века, с высокой прической по той моде, в дорогих украшениях. Она смотрит высокомерно, а ее тонкие губы улыбаются холодной улыбкой. Она красива и статна, она не похожа на то, во что превратится потом, зависнув между жизнью и смертью. Вот и Корделия узнала ее такой, какой видела последний раз около ста лет назад.
Мы знаем ее как Колдунью, но ведь и у Колдуньи должно быть имя. Даже если оно ей не очень подходит.
— Кэйти? Неужели ты все еще жива?
— Не совсем. Да и ты умерла. Много времени прошло, больше века, да? И не называй меня этим именем, ты знаешь, я его не люблю.
Они замолчали, глядя на кромку моря в отдалении.
— Я знаю это место, — вдруг сказала первая девушка. — Я уже была здесь когда-то очень-очень давно.
— Конечно, — улыбнулась Кэйти. — И это была я, кто вернула тебя из мира мертвых. Ты ведь помнишь, Корделия, помнишь?
Она помнила. Ее убили, но спросил ли кто-нибудь, хочет ли она умирать? Тогда она вернулась — пусть как призрак, но ведь даже это лучше, чем уйти насовсем, просто… исчезнуть. И в этом ей помогла Кэйти.
— Знаешь, Корделия, — продолжала ее подруга, — ты ведь могла бы вернуться живой, а не этим полупрозрачным бессильным духом, пародией на тебя настоящую.
— Ты думаешь? Но я никогда не была такой сильной ведьмой, как ты…
— Вся сила идет от уверенности, а ты была чересчур неуверенна, милая. Ты сомневалась во всем и не давала магии пойти в тебя. Слишком много вопросов и тревог, слишком много «если» и «когда» — это не идет на пользу ведьме.
— Я была плохой ведьмой, привидение из меня получилось не лучше, — вздохнула девушка.
— Мы можем это исправить.
— Правда? Но как? Я бы так мечтала вновь ожить…
— О, просто доверься мне, подружка. Я могу окончательно вернуть тебя, дать тебе настоящее тело, дать тебе жизнь!
— Но… но почему? Зачем тебе это надо?
— Просто соглашайся, Корделия Амалия! Когда еще у тебя будет такой шанс! Я готова помочь тебе, как тогда, когда вернула тебя как призрак. Ну же!