Когда наступает рассвет
Шрифт:
Поезда двигались кое-как, подолгу задерживаясь на станциях. Не хватало людей, чтобы вести составы, не было исправных паровозов, топлива.
От Вятки до Котласа добираться было еще труднее. Но наконец и этот отрезок пути был преодолен.
В грязном, с разбитыми дощатыми тротуарами Котласе Домна несколько дней дожидалась парохода на Усть-Сысольск. Скудные запасы продуктов подходили к концу. Часть их съела сама, часть раздала голодным детям, которых везде было полно.
После тесного, шумного вагона со спертым воздухом путешествие на речном пароходе показалось ей настоящей прогулкой. Пароход «Социализм», миновав Северную Двину, не спеша
Погода выдалась теплая. Целыми днями светило солнце. Берега Вычегды были покрыты свежей зеленью тронувшихся в рост трав. Весело курчавился прибрежный ивняк, проплывали березовые рощицы, осинники. Но больше всего по берегам росло густых темных ельников. Они сменялись сосновыми лесами на крутых песчаных возвышенностях.
Пока у одного из причалов пароход брал дрова, Домна наломала в овражке цветущей черемухи, и вдруг почувствовала, что она уже дома.
Все чаще стали встречаться коми деревушки с зеленеющими полями и огородами на прибрежных косогорах, с раскиданными избами, иногда с каменной или деревянной церквушкой на видном месте. Здесь было все так знакомо, дорого и близко сердцу. И воздух какой-то особенный, свежий и чистый, пропитанный лесными запахами.
На том же пароходе ехали Космортовы.
В Котласе на пристани Домна опять встретилась со своим прежним хозяином. Космортов едва взглянул на нее, даже не ответил на приветствие. Бросив хмурый взгляд на ее красную косынку, он отвернулся и зашагал прочь. На пароходе они снова столкнулись у куба с кипяченой водой. Космортов набрал в блестящий никелированный кофейник кипятку и поспешил удалиться в свою каюту. Иногда на палубу выходила его жена в компании с незнакомой Домне женщиной. Их обычно сопровождали два мальчика и девочка в матросских костюмчиках. Держались они отчужденно.
Пароход, гулко хлопая по воде плицами колес, прошел живописнейшее место Белый бор. Остался позади Нижний Чов, где на высоком лесистом берегу в свое время построил себе дачу усть-сысольский купец Кузьбожев. Наконец из-за поворота выглянуло устье реки Сысолы и затем стал вырисовываться Усть-Сысольск — весь в зелени садов и рощиц, с крутой высокой Соборной горой, с торчащей из-за деревянных крыш городских строений пожарной каланчой из красного кирпича.
Домна жадно всматривалась в знакомый облик наплывающего города. Город был все такой же, каким она его оставила и каким видели иногда во сне в Петрограде. Но было в нем и нечто новое. Она долго думала, что бы это могло быть, и вдруг поняла— флаги! Красные флаги развевались на остром шпиле каланчи, на других зданиях города и на мачте белого пассажирского парохода, стоявшего у пристани, и от этого старый Сыктывкар [14] казался помолодевшим.
14
Сыктывкар — старинное название города; в переводе с коми языка означает: «город на Сысоле».
Домне вспомнилось, как они с Проней и Мартыновым катались на лодке под крутой Соборной горой, как мать и сестра Аннушка провожали ее у пристани перед дальней дорогой. Вон с той горки они долго махали ей платками, пока не скрылись из виду. Она знала, что встречать ее никто не будет. Домна писала матери из Петрограда лишь о том, что собирается выезжать домой. Если даже письмо дошло, откуда им знать, каким пароходом она приедет?
Подходя
Подходя к трапу, Домна узнала Проню и крикнула:
— Проня! Чолэм! Дружище!
— Вот здорово, кого встречаю! — расплылся в широкой улыбке Проня, крепко пожимая Домне руку. — Из Питера?
— Оттуда! Мамы моей не видал тут? — не удержалась от вопроса Домна.
— Нет, не заметил. Но знаю: ждет она тебя, очень ждет!
Он помог Домне вынести с парохода ее вещи и попросил:
— Подожди тут, я скоро вернусь! — И быстро застучал каблуками по трапу.
Пассажиров было немного, и проверка документов быстро закончилась. Последними с парохода сошли Космортовы и чопорная женщина с детьми. Их сопровождали красноармейцы.
Проня подбежал к Домне и шепнул:
— Знатную птицу поймали!
— Какую?
— А тебе и невдомек, с кем ехала? Жена Керенского пожаловала к нам в гости.
— Вот как! Так это, значит, она с Космортовыми?! — вырвалось у Домны. Она с любопытством оглядела Керенскую.
— У нас в городе военное положение! — сообщил Проня. — Я потом все тебе расскажу, как освобожусь. Надо проводить задержанных. Отпрошусь и прибегу помочь тебе тащить вещи. Согласна?
У Домны вещей было немного, смогла бы и сама с ними управиться. Но хотелось побыть с Проней, расспросить о жизни в городе, о местных новостях. По всему видать, новостей немало.
— Подожду, — сказала Домна. — Только быстрее возвращайся.
— Я, как торпеда, одним махом!
Проводив глазами Проню, Домна сняла косынку, поправила волосы и хотела присесть, но ее окликнули:
— Эй, добрая душа, девица-красавица! Лицо твое, сдается мне, знакомо. Подойди-ка сюда, посиди у огонька.
У костра сидел мужик и приветливо кивал ей.
«Кто бы это мог быть?» — подумала девушка и, захватив вещи, пошла к нему.
Русый мужик с плоским скуластым лицом сидел на обрубке дерева и курил самодельную трубку. Вид у него был нездоровый: скулы заострились, глаза глубоко запали. На пальце тускло поблескивало грубо сработанное медное кольцо.
— Не узнала, девица-молодица? — добродушно прищурившись, спросил мужик. — Значит, забыла уже. А я помню: сидели мы вместе на базаре, а ты читала нам листовку.
— Листовку? Про войну?
— Так-таки вспомнила… Викул Микул я, с верховьев Вычегды. Чолэм тебе да здорово, милая душа!
— Ой, прости, не узнала сразу!.. Здравствуй, дядя Микул! — протянула ему руку Домна.
— Садись к огоньку, вот сюда, на эту коряжину! — предложил Викул Микул, подтаскивая ближе к костру занесенную сюда еще во время ледохода лесину. — Что так поглядываешь на меня? Изменился?
— Сказать правду, изменился. Сколько воды утекло.
— Это верно, не гребень голову чешет, а время!
— Прихворнул? Или горе какое перенес? Исхудал ты очень, дядя Микул.
— Всякое было, милая. И ты, гляжу, тоже изменилась, только в хорошую сторону. Невестой стала, любо смотреть! А я постарел. Война, мор ее забери, не красит нашего брата.
— И тебя сгоняли на войну?
— Сгоняли! Под конец всяких забирали. Держишься на ногах, значит, годен. Слава богу, живым вернулся.