Когда наступает рассвет
Шрифт:
Домна удрученно кивнула.
— Выздоровеет, — успокоил девушку Макар. — Без него нам никак нельзя…
Тетка Татьяна, жена Макара, угостила гостью жареной рыбой, которую хозяин поймал на озере. Жаренка была пресной, без соли. Семья Макара, видать, тоже жила в нужде. Без соли были зажарены и грибы. Но Домна не успела их отведать. На улице поднялся шум, послышались крики:
— Эй, мужики! Скорее на помощь! Выходите все, быстро!
Домна первой выбежала на улицу. В верхний конец села бежали мужики, бабы, дети.
—
— Читские бьют наших кочпонских! — бросил на ходу рыжебородый и крикнул выглядывавшему в окно мужику: — Эй, Софрон! Выходи на помощь! Дадим жару читским. Скорее!..
Домна тоже собралась было бежать к месту драки, но Макар остановил ее:
— Ты, дочка, лучше не суйся туда. Там сынки богатеев перепились и мордобой затеяли. Сил девать им некуда. Самогон варить хлеб у них есть, а вот помочь голодающим не хотят…
Уже смеркалось, когда драчунов утихомирили, и жизнь в селе потекла своим чередом. Пожилые разбрелись по домам, а молодежь осталась петь песни.
На широком лугу около церкви слышался девичий смех. Туда направилась и Домна. Многих из здешних девчат она знала: с одними месила глину Гыч Опоню, с другими встречалась на посиделках.
Девушки были одеты по-праздничному: в цветных сарафанах, в пестрых платьях, в нарядных платочках, с яркими лентами в косах. Все загорелые после летних работ в поле, с натруженными, мозолистыми руками и все же веселые. Домну встретили радостно. Вскоре она громко смеялась, сыпала шутками и прибаутками, которых набралась от бойких фабричных девушек.
— Споемте, девчата, про ласточку! — предложила Домна. — Соскучилась я по этой песенке. — И, не дожидаясь других, начала грудным голосом:
Надо ласточку словить, В клетку надо посадить…Пели, водили хоровод. А когда сумерки стали сгущаться, вздумали играть в прятки. Заводилой и тут была Домна.
Прикрыв глаза рукой, она стала водить. Девушки рассыпались в разные стороны, прятались за баню, за ближайшие поленницы дров, — кто где сумеет. Быстроногая Клава побежала к дому Гыч Опоня, притаилась у крыльца.
Глаза с трудом различали отдельные предметы. Дома казались серыми глыбами. Нелегко в такую темень разыскать подружек, но Домна не унывала. Она осторожно продвигалась от поленницы к бане, прислушиваясь к каждому шороху.
Уже многих она нашла. Осталась Клава. Эта обязательно заберется в такое место, с собакой не разыщешь. И все же Домна нашла ее и, схватив за подол сарафана, радостно крикнула:
— Чур, попалась!..
— Тсс… — И Клава зашептала: — В этот дом вошел человек, через огороды пробрался, задами.
— Мало ли шатается. Может, кому самогону выпить захотелось?
— Нет, нет! Он озирался, словно вор.
— А ты не видела его в лицо?
— По одежде он показался мне чужим. Таких у нас на селе нет.
— Кто же это? Хороший человек не будет прятаться от людей. Видно, темное дело привело его сюда, — сказала Домна. — Может, беглый, из тюрьмы? Или вор?.. А в окне-то, гляди, свет виднеется. Значит, хозяева дома.
Окна в доме Гыч Опоня были занавешены, и только в одном пробивался свет.
Девушки, крадучись, подошли к поленнице дров под окном.
— Ты останься здесь, — сказала Домна. — Покарауль. Я посмотрю…
С ловкостью белки она вскарабкалась на поленницу и прильнула к холодному стеклу. В просвет между занавеской и косяком Домна увидела стол с самоваром, сахарницу, тарелку с румяными шаньгами.
Наискосок к окну, за столом, сидела женщина с темными пышными волосами, в светлой блузке с кружевным воротником. Домна узнала ее: это была Керенская.
«Ну и чудеса! — удивилась Домна. — Керенская в гостях у Гыч Опоня! Такое и не придумаешь…»
Домна знала, что Керенская живет в Кочпоне, бывает в городе, на базарах. В местной газете «Зырянская жизнь» даже промелькнула заметка о том, что жена Керенского швыряется на рынке деньгами, помогая спекулянтам взвинчивать цены.
«Все-таки что ей понадобилось у Гыч Опоня?» — недоумевала Домна, стараясь разглядеть второго человека, сидевшего спиной к окну. Ясно было, что мужчина этот не Гыч Опонь и не его зять Ладанов.
— Ну что? — нетерпеливо спросила Клава.
Домна приложила палец к губам и едва слышно ответила:
— Тише…
Ждать пришлось довольно долго. Уже начали затекать ноги и даже в глазах зарябило.
Но вот неизвестный протянул Керенской руку и повернулся. И тут Домна увидела его лицо. От неожиданности она чуть не вскрикнула: это был Латкин. На днях в газете было объявление Усть-Сысольской чрезвычайной комиссии о розыске Латкина, а он как ни в чем не бывало в Кочпоне. И Керенская с ним.
Домна не могла расслышать, о чем они говорили. А так хотелось! От Керенской и Латкина добра не жди. Не зря они ночью сошлись у Гыч Опоня.
Девушкам, игравшим в прятки, надоело ждать, и они стали звать:
— Домна-а-а-а!
«Все дело испортят!» — встревожилась Домна и снова прильнула к окну. В это время открылась наружная дверь и кто-то стал спускаться с крыльца.
Домна и Клава притаились за поленницей.
Некоторое время человек прислушивался, затем дошел до угла, огляделся, но девушек не заметил. Затем отошел к изгороди, постоял, кашлянул негромко. Домна узнала Гыч Опоня. Видимо, он поглядывал, не грозит ли беда ночному гостю. Потоптавшись у крыльца, Гыч Опонь вошел в дом. Звякнула задвижка, и снова стало тихо.