Когда он был порочным
Шрифт:
— А что выиграешь ты? — шепотом спросила она. Похоже, этот вопрос поразил его, но он быстро оправился и ответил:
— Я получу жену, которая управляла моими поместьями долгие годы. Не настолько я горд, чтобы не признать, что ты знаешь мои дела гораздо лучше меня.
Она кивнула. Только кивнула, но он понял, что может продолжать.
— Я хорошо знаю тебя и доверяю тебе, — сказал он, — и совершенно уверен, что ты никогда не собьешься с пути истинного.
— Я вообще не могу сейчас думать об этом, — отозвалась она, закрывая лицо руками. У нее голова шла кругом, и
— Это здравая идея, — сказал Майкл. — Тебе просто следует рассмотреть ее со всех сторон…
— Нет, — сказала она, изо всех сил стараясь, чтобы голос ее прозвучал решительно. — Никогда ничего из этого не выйдет. И ты сам это знаешь. — Она отвернулась, не желая смотреть на него. — Я вообще не понимаю, как ты можешь даже думать, что это возможно.
— Я и не мог, — признался он. — Сначала, когда эта мысль впервые пришла мне в голову. Но потом я уже не мог отказаться от нее и вскоре понял, насколько это здравая идея.
Она прижала пальцы к вискам. Боже правый, почему он через слово повторяет, что эта идея здравая? Ей-богу, если он еще раз скажет это слово, она не выдержит и закричит!
И как он может говорить так спокойно? Не то чтобы она представляла себе, как он должен был бы держаться при подобном объяснении, — она вообще никогда не представляла себе ничего подобного. Но почему-то ее коробило от этого бескровного речитатива. Он не горячился. Был собран. Может, и нервничал немного, но чувствам воли не давал, а может, даже их не испытывал.
В то время как у нее было ощущение, будто земной шар слетел со своей оси!
Это было несправедливо.
И на мгновение по крайней мере она почувствовала к нему самую настоящую ненависть за то, что он привел ее в такое смятение.
— Я пойду наверх, — внезапно сказала она. — Придется отложить этот разговор до утра.
Ей почти удалось удрать. Она была уже на полдороге к двери, когда почувствовала его руку на своем локте. Рука прихватила ее локоть нежно, но крепко.
— Подожди, — сказал он, и она не в силах была шевельнуться.
— Чего ты хочешь? — прошептала она. Она не оглянулась на него, но очень хорошо представляла его лицо. Иссиня-черные пряди, падающие на лоб, глаза под полуопущенными веками, осененные немыслимо длинными ресницами.
И его губы. Ярче всего в ее воображении рисовались губы — идеальной формы, припухлые, все время изогнутые в этой его дьявольской полуусмешке, которая так и говорила, что он много что знал и понимал мироустройство так, как и не снилось простым смертным в их простодушной невинности.
Рука его скользнула вверх, легла на ее плечо, а затем он осторожно провел пальцем по ее шее.
Когда он заговорил, голос его прозвучал низко и с хрипотцой и отозвался эхом в самой глубине ее существа.
— Разве ты не хочешь, чтобы я поцеловал тебя еще раз?
Глава 17
…да, конечно, Франческа — настоящее чудо. Но тебе это давно должно быть известно, верно?
Майкл сам точно не знал, когда ему стало окончательно ясно, что ему придется соблазнять Франческу. Он пытался взывать к ее рассудительности, практической сметке и здравому смыслу, и ничего не вышло.
И бессмысленно было давить на эмоции, поскольку чувства, как он считал, были односторонними.
Значит, придется положиться на плотскую страсть.
Он хотел ее, Боже, как же он хотел ее! И с такой силой, какой он и вообразить не мог до того, как впервые поцеловал ее в Лондоне на прошлой неделе. Но хотя кровь его бежала все быстрее, вскипая от желания и страсти и, конечно, любви, ум его продолжал работать четко и расчетливо, и он понимал, что если он хочет привязать ее к себе, то придется идти путем плотской страсти. Необходимо заявить свои права на нее таким образом, чтобы она не смогла ответить отказом. Бесполезно было пытаться убедить ее с помощью слов, мыслей и идей. Она вполне могла вывернуться из словесных силков и сделать вид что никаких чувств просто нет.
Но если он запечатлеет в ее душе свой образ, сделав ее своей в самом что ни на есть физическом смысле слова, тогда он останется с ней навсегда.
И она станет его.
Она выскользнула из-под его руки и принялась пятиться, пока между ними не образовалось расстояние в несколько шагов.
— Разве ты не хочешь, чтобы я снова поцеловал тебя, Франческа? — промурлыкал он, приближаясь к ней с грацией хищного животного.
— Это было ошибкой, — сказала она дрожащим голосом, попятилась снова и остановилась, наткнувшись на край стола.
Он все надвигался на нее.
— Вовсе не ошибка — если мы поженимся.
— Я не могу выйти за тебя, ты сам это знаешь.
Он взял ее за руку и принялся, словно машинально, поглаживать пальцем ей ладонь.
— Это почему же?
— Потому что я… потому что ты… потому что ты — это ты.
— Верно, — согласился он, поднес ее руку к губам и поцеловал ладонь. И легко коснулся кончиком языка ее запястья — просто потому, что можно было дотянуться. — И впервые за долгое-долгое время, — сказал он, поглядывая на нее сквозь ресницы, — я не испытываю ни малейшего желания быть кем-либо другим.
— Майкл, — прошептала она, выгибая спину.
Но она хотела его. Он слышал это по ее учащенному дыханию.
— «Майкл, нет» или «Майкл, да»? — промурлыкал он, целуя ее в сгиб локтя.
— Я не знаю, — простонала она.
— Более чем честно. — Он двинулся выше, целуя ее под подбородком, так что ей волей-неволей пришлось закинуть голову назад.
Он целовал ее шею медленно, обстоятельно, не пропуская ни дюйма кожи, подвергая все подряд чувственной атаке. Он добрался до линии скулы, затем перешел к мочке уха, затем вернулся к вырезу платья и прихватил край зубами. Он услышал, как Франческа ахнула, но она не сказала, чтобы он немедленно прекратил, так что он тянул, и тянул, и тянул вырез вниз, пока одна грудь не выскочила наружу.