Когда она искушает

Сэндс Габриэль

Быть рядом с ней, часами прикасаться к ее мягкой, теплой коже, видеть, как ее полные губы приоткрываются, говорят и дрожат… Трахни меня.

Вместо того, чтобы зацикливаться на каждой ее детали, я должен был думать о том, как я мог бы отказаться от обязательства, которое я дал ей.

Но я убедил себя, что моя сдержанность выдержит. Так оно и было.

До сегодняшнего вечера, когда она превратила его в стекло и разбила у моих ног.

Прислонившись лбом к стене, я бью по ней кулаками.

Жизнь

иррациональна. Я всегда знал это, но каким-то образом мне удавалось ориентироваться в этой иррациональности в течение тридцати трех лет. Тридцать три года схем, заговоров, близких звонков и трагедий.

И все же кажется, что мой компас наконец сломался.

Стрелка застряла и указывает в одном направлении.

Мартина.

Единственную женщину в этом мире я категорически не могу иметь, а ведь именно ее я жажду.

Я никогда не думал, что меня так потянет к невинности. Вот что это такое, не так ли? Она истекает кровью через каждую свою пору — смесь молодости, неопытности и силы, смертельная для такого гнилого человека, как я.

Я отталкиваюсь от стены и провожу рукой по лицу. Если Дамиано когда-нибудь узнает, мне конец. Благосклонность не осуществится. И, черт возьми, мне нужна эта услуга. Мне это нужно, потому что это освободит меня от бремени, которое я несу с тех пор, как вошел в этот мир.

Я должен быть тем, кто убьет Сэла.

Дамиано должен позволить мне сделать это, даже если это подвергнет его риску. Если кто-нибудь узнает, его утверждение будет подвергнуто сомнению, но никто не узнает. Я позабочусь об этом. Мне не нужен чертов трон. Мне просто нужно быть тем, кто выжмет жизнь из этого сукина сына.

Решимость укрепляет мой позвоночник. Я собираюсь исправить это. Я собираюсь вернуть эту ситуацию в нужное русло, как всегда.

Остатки тумана, вызванного чаем, рассеиваются в моем сознании, и вместе с ним приходит ощущение упадка.

Она плакала. Я оставил ее там плачущей.

Ужас того, что она только что пережила в моих руках, пронзает меня.

О чем я думал, оставляя ее там вот так?

Блядь!

Я крадусь к двери, но не успеваю ее открыть, как раздается стук.

— Джорджио? — Ее голос просачивается.

Не похоже, что она больше плачет. Мысль о том, что она делает все возможное, чтобы успокоиться, чтобы подойти и поговорить со мной, открывает дыру в моей груди.

Я останавливаюсь перед дверью и прижимаю ладони к косяку. — Да.

— Мы можем поговорить?

Между нами, дюйм цельного дерева, и, как трус, я использую его как щит еще несколько секунд.

Какой план, Джорджио?

Убедиться, что с ней все в порядке, извиниться, а потом… солгать. Используй все возможные предлоги, чтобы заставить ее поверить в то, что эпизод на кухне был не чем иным, как беспорядочными

действиями человека, находящегося в состоянии алкогольного опьянения. Она никогда не заподозрит, что все это было правдой.

Когда я наконец вижу ее, ее поза сгорбилась, а лицо порозовело и опухло. Она отводит взгляд в пол, прежде чем медленно перетащить его обратно на меня, словно пытаясь сделать это.

— Мартина. — Слово вибрирует чувством, как бы я ни пытался его приглушить.

Она моргает, глядя на меня, и кажется такой маленькой и удрученной, что я изо всех сил стараюсь не тащить ее в свои объятия.

— Я сделал тебе больно? — Я спрашиваю.

Она втягивает воздух и качает головой. — Нет.

— Где я тебя схватил? Я был… груб с тобой?

Я не скучаю по прикосновению ее зубов к нижней губе. Я укусил ее там? Если я оттяну эту губу, увижу ли я следы от своих зубов?

Мой член упирается в молнию моих штанов.

Тот факт, что я так мало контролирую свое тело рядом с ней, посылает пульс разочарования по моим венам.

— Ты поцеловал меня, — шепчет она.

Я уверен, что я сделал намного больше, чем это.

Чувствуя мой скептицизм, она добавляет: — Я в порядке. Ты не сделал мне больно.

Я чувствую легкое облегчение. — Хорошо.

— Я… я не знаю, что сказать.

— То, что произошло, было ошибкой.

Она вздрагивает и пытается скрыть это, убирая прядь волос с лица. — Это моя вина. Я понятия не имела, насколько крепким будет чай. Я беру на себя полную ответственность.

Я собираюсь возразить, но потом останавливаюсь. Это хорошо. Она уже возлагает вину на этот чертов чай и явно чувствует себя виноватой за то, что дала его мне. Все, что мне нужно сделать, это подтвердить ее понимание того, что произошло.

— Ты сделала это сама?

— Да.

— Поздравляю, ты меня перехитрила.

Она выдыхает через рот и качает головой. — Я думала, ты будешь впечатлен.

Несмотря на ситуацию, на моих губах играет улыбка. — Да. Это было умно.

Выражение ее лица немного осветляется. — После того, как я получила телефон, я вернулась к тебе и…

Она собирается вдаваться в подробности того, что я с ней сделал? Я не уверен, что хочу это слышать.

Она переносит свой вес между ног. — Тебе приснился плохой сон. Вот почему я была так близка к тебе. Я пыталась утешить тебя.

Она была? Мысль о том, что она пытается мне помочь, пронзает мою грудь. — Как ты узнала, что я сплю?

— Ты разговаривал во сне. Кое-что о женщине. Ты сказал, что она заслуживает лучшего.

Чувство, которое омывает меня, похоже на купание в смоле. Тяжелое и неудобное. Какую часть разговора с отцом я произнес вслух? Как много она знает?

— Что еще я сказал? — Мне приходится выдавливать слова из пересохшего горла.

— Ты сказал, что кто-то не следил за ней внимательно. О ком ты говорил?