Когда она искушает

Сэндс Габриэль

Когда я вижу, как он сидит спиной ко мне во главе стола, я делаю глубокий вдох. Его плечи расправлены, и я думаю, что он почувствовал мое присутствие.

— Ты рано встал, — говорю я, обходя стол и садясь справа от него.

Он отводит взгляд от телефона и бросает на меня еще один взгляд, его взгляд останавливается на глубоком вырезе моей майки. Когда они поднимаются к моему лицу, внутри них клубится тьма. — Доброе утро.

Грязные волосы. Обычная черная футболка. Пара темно-синих джинсов. Усталость

искажает его лицо, но нет никаких других подсказок относительно того, что происходит в его голове.

Пока я не замечаю, как он сжимает свой телефон.

За последнюю неделю я поняла одну вещь о Джорджио: этот человек не ерзает. Максимум, что он сделает, это проведет рукой по галстуку или уберет волосы с лица. В остальном его руки такие же твердые и контролируемые, как у хирурга.

Но прямо сейчас его большой палец беспокойно трется о край устройства.

Что-то злое искрится внутри меня. Ты не в себе после прошлой ночи?

Возможно, он беспокоится о том, что я расскажу Дамиано о поцелуе, но сейчас он должен знать, что я этого не сделаю.

Нет. Могу поспорить на что угодно, что неловкость, исходящая от его жесткой позы, вызвана тем, что он беспокоится, что не обманул меня.

Когда он замечает мой взгляд, его движения останавливаются. Он прочищает горло и откидывается на спинку сиденья. — Ты была в спортзале?

— Нет, я бегала. До опушки леса и обратно. Я также пошла на вершину башни, чтобы проверить вид. Я думала, что видела маленький домик в лесу? Ты знаешь, что это такое?

Он пренебрежительно машет рукой. — Просто старые руины.

— Руины? Это выглядело не так уж плохо.

Что-то напряженное проходит по его лицу. — Был пожар. Крыша может рухнуть в любой момент. Я собирался снести эту штуку, но там это никого не беспокоит.

Нас прерывает Томмазо, который приносит два капучино и корзину корнетти. Когда он отступает, Джорджио складывает руки на столе и пронзает меня серьезным взглядом.

— Как ты себя чувствуешь?

Я смотрю вниз на себя. — Вспотела. Мне нужен душ.

— Это не то, что я имею в виду.

— Что ты имеешь в виду?

Его взгляд темнеет. — Знаешь что. Инцидент прошлой ночью.

Я вдавливаю ногти в ладони.

Это оно. Смогу ли я найти в себе смелость? Достаточно, чтобы показать ему, что я хочу его? Достаточно, чтобы отбросить его попытки притвориться, что то, что произошло прошлой ночью, не было правдой?

В худшем случае я совершенно ошибаюсь на его счет и опозорюсь. Но разве я уже не делала этого с тех пор, как попала сюда?

На самом деле мне нечего терять, кроме своего эго.

И кому какое дело до этого?

Я выгибаю бровь. — Ты имеешь в виду, когда ты поцеловал меня, и сосал мою шею, и провел ртом

по всей моей груди, пока я не попросила тебя снять с меня рубашку?

Он почти задыхается. — Ты сделала что…

— Я умоляла тебя снять с меня рубашку.

Он проводит пальцами по волосам, путая их еще больше. — Ты была в шоке.

— Возможно, поначалу, но я довольно быстро освоилась.

— То, что я сделал, было совершенно неуместно. Я прошу прощения.

Нервы танцуют у меня внутри, я выдавливаю из себя следующие слова. — Незачем. — Наши взгляды сливаются. — Мне понравилось, как ты меня поцеловал.

Он шипит сквозь зубы и мотает головой, чтобы посмотреть на стену, как будто он не может выносить меня.

Толстая вена на его шее пульсирует.

— Не. Говори. Так. — выдавливает он, его слова подчеркнуты раздражённым предостережением. — Это была ошибка.

— Так ты продолжаешь говорить, но я тебе не верю.

Он по-прежнему не смотрит на меня.

Разочарование скручивается внутри меня, туго и готово к прыжку. Я наклоняюсь через стол в его пространство. — Ты взял мою книгу тоже по ошибке?

Он прижимает кулак ко рту. Мне кажется, я слышу, как он ругается себе под нос, прежде чем резко повернуть голову. С горящими глазами он рычит: — Не испытывай меня, Мартина. Ты молода. Ты не знаешь, что происходит, когда взрослые мужчины выходят за пределы своих возможностей.

Мои соски напряглись от огня в его глазах и подтекста его слов.

Медленная улыбка растягивает мои губы. Я была права. Это не только я. Он тоже этого хочет, но борется с этим. Если он хочет напугать меня, ему придется сделать гораздо больше.

— Ты прав. Я не знаю, — говорю я, откидываясь на спинку стула. — Покажи мне.

Джорджио вскакивает со своего места. Его руки сжаты в кулаки, и они… трясутся.

Трепет пробегает по моему позвоночнику. Это то, что я делаю с ним?

— Я не хочу видеть тебя до конца дня, — рявкает он тоном, которому никто в здравом уме не придёт в голову не повиноваться.

А потом он выходит из комнаты.

ГЛАВА 18

ДЖОРДЖИО

Моя первая остановка после завтрака — душ. Я знаю, что ничего не сделаю, пока не разберусь с проблемой в своих штанах. Вода стекает по моей спине, когда я сжимаю свой член в кадре, где Мартина умоляет меня пососать ее сиськи. Ее имя срывается с моих губ, когда я кончаю по всей мраморной стене, оргазм такой мощный, что почти ставит меня на колени.

Это превращается в полную катастрофу.

Я начал задумываться, не совершил ли я серьезную ошибку, пытаясь вывести ее из депрессии. Я не ожидал, что она перейдет от простого разговора к словам, которые заставят меня чувствовать себя скорее обезумевшим зверем, чем человеком.