Когда она искушает

Сэндс Габриэль

Чтобы смешать жидкости, мне как бы приходится угадывать пропорции, что меня нервирует. Что, если я сделаю это слишком сильным? В Интернете было не так много предупреждений о чрезмерном употреблении, но на одном веб-сайте было сказано, что некоторые люди реагируют на это сильнее, чем другие.

И все же, что самое худшее может случиться? Я посажу его на диван, чтобы, когда он заснет, ему было удобно. Он проснется до завтрака.

Я ставлю кусок торта, десертные тарелки, вилки и две чашки чая на поднос

и несу все это. Чаи выглядят почти одинаково, но у меня просто настой мяты и ромашки.

Когда я вхожу, Джорджио отрывает взгляд от телефона и кладет его в карман. Неловкость, которая была несколько минут назад, теперь исчезла, и его губы дрогнули в улыбке. — Что это?

— Торта Капрезе.

Эта улыбка растягивается шире. — Один из любимых.

Я вытаскиваю поднос и подаю ему чашку чая. — Это может быть немного горько. Это намеренно, чтобы сократить сладость торта.

Он берет чашку, без намека на подозрение в выражении лица и делает маленький глоток.

Я слежу за любой необычной реакцией, за всем, что могло бы предположить, что он меня западозрил, но ничего. Я зажимаю нижнюю губу, чтобы подавить ухмылку. Он должен быть впечатлен мной после этого.

Джорджио протыкает торт вилкой и откусывает. Его глаза закрываются. Низкий стон вырывается из его горла, и в комнате внезапно становится слишком жарко.

Он приоткрывает веки и пронзает меня взглядом, от которого у меня по спине бегут мурашки. — Каззо, Мартина. Что ты добавила в это?

Я прячу улыбку за ободком чашки. — Это секрет.

Он откусывает еще один кусок, съедая половину ломтика за один раз. — А этот чай… — Он поднимает чашку. — Интересный аромат.

— Я смешала несколько вещей из шкафа.

Пока я ем свой первый кусок, он ест второй, и его энтузиазм наполняет меня удовлетворением. Раньше это было одной из моих любимых вещей в кулинарии — видеть, как другие наслаждаются моей едой.

Когда я вижу, как он допивает свою чашку, я поднимаюсь со своего места, опасаясь, что он может заметить странный осадок на дне. — Я принесу это обратно на кухню.

К моему ужасу, он тоже встает. — Я сделаю это.

— Нет, давай я -

Он уже начал загружать поднос.

Я сжимаю челюсть и иду за ним на кухню, хотя ничего не несу. Черт, я хотела, чтобы он сидел, пока чай не подействует. Что, если он упадет и разобьёт себе голову об эти твёрдые каменные полы?

Я сгибаю ногу в колене и постукиваю носком по полу. Это буквально худшая поверхность, на которую можно упасть.

Когда я вижу, как он делает резкое движение, я, не задумываясь, бросаюсь в его сторону.

Мои руки сжимают его бицепсы, но он не падает, просто поворачивает голову и озадаченно смотрит на меня. — Что ты делаешь?

Я сглатываю, у меня

внезапно пересохло в горле. — Я думала, ты… споткнулся.

Его взгляд падает на мою руку. — Я в порядке.

Я должна отпустить его, но по какой-то причине мои прикосновения задерживаются на его мускулистых руках. Моя рука кажется крошечной по сравнению с его, и что-то в этом контрасте заставляет меня сжиматься в животе.

Мое дыхание выходит горячим и неглубоким. — Виновата.

Я опускаю руку и пытаюсь отступить, но он останавливает меня, двигаясь передо мной и прижимая меня к стойке руками.

Мои глаза увеличиваются вдвое. Что он делает?

Его челюсть сжимается, когда он смотрит на меня сверху вниз, выражение его лица противоречиво. В небольшом пространстве, между нами, вдруг не стало кислорода, только пьянящий аромат его одеколона и осознание того, что это граничит с неуместностью.

Он должен был позволить мне уйти. У нас нет причин стоять вот так, если только…

Когда он начинает наклоняться, моя кожа покрывается мурашками.

Боже мой. Он…

Внезапно он качается, и его веки опускаются.

— Джорджио?

Он несколько раз смущенно моргает. — Что за…

О Боже, чай работает.

— Вот, сядем. — Я переплетаю свою руку с его, но он качает головой.

— Мартина, иди в мою комнату, — бормочет он. — Что-то происходит. Запри дверь и возьми пистолет с моей тумбочки.

Чувство вины пронзает меня. Он думает, что это какой-то заговор, чтобы заполучить меня. — Нет, Джорджио, все в порядке. Нам просто нужно доставить тебя куда-нибудь поудобнее.

Когда он наваливается на меня своим весом, я чуть не спотыкаюсь.

— Блядь. — Он хлопает свободной ладонью по стойке. — Что, черт возьми, происходит?

Чай действует быстро. Мы сделали два шага в направлении столовой, так что в этот момент я отказываюсь от этого плана. — Поверь мне, ты в порядке. Просто сядь на пол.

К моему удивлению, он действительно это делает. Или, может быть, дело в том, что его колени подгибаются, и наше контролируемое скольжение по стойке превращается в едва контролируемое падение.

Уф.

Мы приземляемся на пол, его тело наполовину падает на мое. Он такой тяжелый, что может быть мраморной статуей. С трудом удается расположить его в несколько удобном положении, и к тому времени, как я это делаю, у меня вырывается дыхание.

Святое дерьмо. Я действительно сделала это.

Я провожу поиск. Его грудь вздымается при ровном дыхании, губы слегка приоткрыты, а морщины, которые всегда были между бровями, смягчились. Во сне он выглядит иначе. Более непринужденно.