Когда она искушает

Сэндс Габриэль

На кухне Джорджио лежит в той же позе, в которой я его оставила.

Я приближаюсь к нему, мои шаги замедляются по мере приближения, в то время как мой пульс делает противоположное. Адреналин от победы над ним исчез, и нервная неуверенность рябит под моей кожей.

Я зашла слишком далеко?

Я ему действительно нравлюсь?

Что он скажет, когда проснется? Вспомнит ли он, что чуть было не сделал прямо перед тем, как чай подействовал?

Бегу в гостиную, беру для него подушку и одеяло, и следующие несколько минут

делаю все, что в моих силах, чтобы ему было удобнее. Тот факт, что он даже не пошевелился во время всего испытания, посеяло семена беспокойства в моей голове. Что, если он слишком много выпил?

Я смотрю на банку с оставшейся кавой, стоящую на прилавке, и прижимаю кончики пальцев к толстой вене на его шее. Его пульс ровный, но кожа кажется липкой и слишком теплой несмотря на то, что он лежит на холодном полу.

Я расстегиваю две верхние пуговицы на его рубашке и дергаю ее, пытаясь охладить его. Мои глаза скользят по его мускулистой груди, и я считаю его медленные, ровные вдохи.

Один.

Ему не нужно было связываться со мной, когда он привел меня сюда.

Два.

Он мог бы оставить меня дуться одну в своей комнате, но не сделал этого. Он видел меня. Пока я так старалась избегать себя, он столкнулся со мной лицом к лицу.

Три.

Это было намеренно. Телефон. Уроки. То, как он обратил на меня внимание. Все это предназначено, чтобы исправить меня.

Четыре.

Задняя часть моих глаз жжет. Я просовываю ладонь под его рубашку и прижимаю к его сердцу, впитывая его тепло и желая найти какие-то ответы в ритме.

Внезапно его миролюбивое выражение лица превращается в гримасу. — Нет, — бормочет он.

Я отдергиваю руку, как будто меня обожгли.

Он качает головой, его глаза все еще закрыты. — Нет, ты не можешь оставить ее там. Ей там не место.

Мои брови хмурятся. Я не думаю, что он разговаривает со мной. Ему снится плохой сон.

Выражение его лица становится все более и более огорченным, и боль сжимает мои легкие. Я принесла это ему.

Подогнув под себя ноги, я использую всю свою силу, чтобы поднять верхнюю половину его тела и переместить так, чтобы его голова могла лежать у меня на коленях.

— Шшш. Все в порядке, Джорджио.

Его брови нахмурены, как будто он услышал, что я сказала, и решил, что это чепуха. — Почему ты ушел от нее? Она была нездорова. — Он тяжело вздыхает. — Она плакала утром. Я просил тебя присмотреть за ней.

О ком он говорит? Я провожу большими пальцами по морщинам на его лице, пытаясь успокоить его. — Шшш. Все в порядке.

Кажется, это работает. Он расслабляется, его дыхание замедляется.

— Она заслуживала лучшего, — бормочет он. — Лучшего, чем ты и я.

— Джорджио, это всего лишь сон.

Он успокаивается.

Вопросы крутятся в моей голове. Он говорит о реальном человеке? Женщина в его жизни? Только что в его голосе

была настоящая боль. Настоящее сожаление.

Когда он ничего не говорит в течение пяти минут, я отпускаю напряжение, которое держала в своих плечах, и делаю глубокий вдох. Мне все равно, как долго он будет спать, я не оставлю его. Даже если есть шанс, что он будет в ярости, а не в восторге, как только проснется.

Густые чернильные ресницы разметались по его щекам. Я прослеживаю неглубокие линии между его бровями, прежде чем провести кончиком пальца по его переносице. Я никогда не прикасалась к мужчине так, и это опьяняет. Быть так близко к нему. Увидеть его наиболее уязвимым.

Бабочка просыпается в моем животе, когда я дотрагиваюсь до уголка его губ. У него широкий рот, а нижняя губа немного полнее верхней. Они кажутся мягкими на ощупь, но я сомневаюсь.

Нет, это было бы пересечением черты. Он без сознания. Я не должна так ласкать его.

Я складываю пальцы в ладони и упираюсь кулаками в холодную землю. У меня начали болеть колени от той позы, в которой я нахожусь, и я решаю попытаться выбраться из-под него.

Обхватив его плечи и шею руками, я осторожно отодвигаю его от себя.

Рука вырывается и хватает меня за предплечье.

Я втягиваю воздух. Он проснулся?

Его глаза все еще закрыты, но его хватка на мне крепка. Когда я пытаюсь вырваться, он резко дергает меня, и я падаю прямо ему на грудь.

Тепло его тела атакует меня. Как и кулак, который появляется из-под моих волос и дергает мою голову в сторону. Когда он утыкается носом мне в шею и произносит одобрительное «Ммм», у меня начинает кружиться голова.

— Джорджио?

Он отвечает горячим, медленным движением языка по моему горлу, а затем вонзает зубы в мою плоть.

Я ошеломлена.

Тепло стекает вниз по моему телу, словно цепь химических реакций. Я никогда не думала, каково это быть укушенной мужчиной, но я и подумать не могла, что почувствую, как этот укус отдаётся в моем клиторе.

Он проводит зубами по моей плоти, большая часть его тела напрягается подо мной, а затем внезапно переворачивает нас, заставляя меня вскрикнуть. Его тело давит на меня сверху, достаточно тяжелое, чтобы выдавить воздух из моих легких.

— Джорджио, — хнычу я. — Ты слишком тяжелый.

Он проводит носом по моей щеке до самых волос, делает глубокий вдох и издает глубокий стон, который оседает прямо между моих ног.

Мои ладони нажимают на его живот, пытаясь приподнять его на несколько дюймов от меня. Может быть, мне следует больше беспокоиться о том, что происходит, но вместо этого возникает иррациональное волнение от возможности прикасаться к нему вот так. Его пресс двигается, изгибаясь под моим прикосновением, и я провожу по нему ладонями. Наконец, он поднимается на руках.