Когда она искушает
Шрифт:
Шеф-повар видит меня через окно и коротко кивает. Я отвечаю тем же, прежде чем пройти через парадную дверь. За последние несколько лет закаленное стекло треснуло, и, кажется, никто не слишком стремится его починить. В чем смысл? Это продлится всего несколько дней, прежде чем кто-то снова сломает его.
Квартира, в которой я провел первые шестнадцать лет своей жизни, находится на верхнем этаже.
Блок 404.
Я стучу.
Звякнула цепь. Потом щелкнул замок.
Дверь распахивается, открывая Нино Жирарди, и одного взгляда
Я мог бы назвать этого человека своим отцом, но я никогда не чувствовал к нему семейной привязанности.
Он вызывает у меня отвращение.
Сколько себя помню, я всегда говорил себе, что никогда не буду таким, как он.
— Джио, — говорит он хриплым от сигарет и возраста голосом. — Я был рад, когда ты позвонил. Входи.
Я следую за ним в квартиру, и это похоже на возвращение в машину времени. Ничего не изменилось с тех пор, как я ушел в шестнадцать, просто все постарело. Интересно, что бы обо мне подумала Мартина, если бы увидела, в какой дыре я вырос.
Может, мне стоило взять ее с собой. Это был бы верный способ убить ее влечение ко мне.
Тусклый верхний свет, облупившийся линолеум на полу, текстурированные обои, вышедшие из моды несколько десятилетий назад, и громоздкая, изношенная мебель. Все здесь, кажется, находится в состоянии распада, включая моего отца.
Там есть фотография меня и мамы, когда мне было около восьми, висящая над телевизором с приколотыми пластиковыми цветами. Это единственная фотография во всей квартире, и она похожа на святыню.
Сейчас Нино говорит о ней так, как будто она была любовью всей его жизни, но, когда она была жива, он точно не обращался с ней так. Как он обидел ее…
Я сглатываю и сжимаю челюсти.
У него были женщины с тех пор, как мама умерла. Мужчина не знает, как позаботиться о себе. Последняя ушла без записки и объяснений, и он жаловался мне на это, пока я не сказал ему, что мне похуй. С тех пор он нанял горничную, чтобы она приходила и убирала его беспорядок.
Он предлагает мне воды, от которой я отказываюсь, так как не собираюсь долго оставаться, и мы садимся в гостиной. Он стонет, садясь на диван.
— Как дела, сынок?
Я игнорирую его вопрос. — Когда вы в последний раз разговаривали с Сэлом?
— Давненько ты не приходил. Я говорил тебе, что хотел бы видеть тебя чаще, не так ли? Соседи в конце коридора съехали, и теперь там живет семья с тремя детьми. Эти сопляки никогда не затыкаются. Я собирался пойти и поговорить с ними. Может быть, они не знают, кто я такой, новички и все такое. Предыдущие соседи знали, что мне нравится моя тишина, и уважали это, но эта пара молодая, и мне не нравится, как этот муж смотрит на меня, как будто он лучше меня или что-то в этом роде.
Наверное, да, отец. Это чертовски не сложно.
— У меня мало времени, —
Он упирается руками в колени. — Ага. Около недели назад.
— Почему?
— Твой дон ценит мое мнение, — говорит он, и на его лице появляется самодовольная ухмылка.
Иисус. Он, как всегда, заблуждается. Мой отец — один из подводных лодок клана — человек, которому поручено еженедельно доставлять стипендии пехотинцам низшего уровня и их семьям на данной территории. Должности невелики и обычно резервируются для мужчин, переживших свой расцвет, но мой отец получил эту работу, когда был еще относительно молод.
Он хотел этого так чертовски сильно, что был готов отказаться от единственной крупицы чести, с которой он родился, ради этого.
— Очень мило с его стороны заявиться. Он хороший человек, этот. Он уважает меня.
Мои глаза расширяются в искреннем недоверии. Он, блять, серьезно?
Ему требуется несколько секунд, чтобы заметить выражение моего лица, но, когда он это делает, ухмылка исчезает, и он неловко потирает колени. — Он изменился, ты знаешь? Он уже не тот, что был тогда.
На самом деле Нино не знает Сэла, так что это все чушь. Легко попасть в расположение моего отца. Обращайтесь с ним, как с кем-то важным, и он будет есть прямо из ваших рук. Гордость моего отца всегда была его самым ценным достоянием, и Сэл разгадал эту головоломку три десятилетия назад.
— О чем он спрашивал?
— Рассказал мне о сестренке Де Росси. — Он усмехается. — Они приходят и уходят, понимаете? Высокомерные маленькие ублюдки, которые думают, что знают лучше, чем человек, который дал им все.
— Он задавал тебе вопросы?
Он поднимает руку. — Конечно, Джио. Он много спрашивал меня. Как я тут жил, молва среди солдат и их семей… — Он поднимает плечи. — Может, меня и нет в Казале, но здесь у меня хорошие связи.
Сэлу плевать на этих людей. Нижняя ступенька неактуальна и заменяема.
— Что еще?
— Он спросил, как ты. Жаль, что я не мог ему много рассказать, потому что ты больше не навещаешь. — Он имеет наглость бросить на меня обвиняющий взгляд.
— Что именно он хотел узнать обо мне?
— Он спросил, знаю ли я, где ты проводишь свое время в эти дни. Я сказал ему, что его догадка так же хороша, как и моя. У тебя есть дом всего в тридцати минутах от меня, а ты все равно игнорируешь своего старика.
Моя маленькая квартирка на окраине Неаполя усеяна камерами. Никто не мог войти туда без моего ведома. Но Сэл мог поставить кого-нибудь под наблюдение, просто чтобы проверить, бываю ли я рядом, и теперь он знает, что меня там не было. Он сделал то же самое в моей квартире в Риме? Если он обратил на меня свой взгляд, то, возможно, уже знает, что я не нахожусь ни в одном из известных мне домов, и с этим хвостом, который он надел на меня…