Когда-то там были волки
Шрифт:
— А вы считаете, это война? — Я, улыбаясь, направляюсь к двери. — Тогда я перехожу к боевым действиям, Рэд, просто чтоб вы знали.
Я останавливаю машину около полицейского участка, чувствуя подступающую тошноту. Опустив стекло, я подставляю лицо прохладному воздуху, который высушивает пот на горячем лбу. Допустим, Дункан тем вечером препроводил окровавленного Стюарта сюда, тогда его заперли бы в камере до утра, скорее всего зарегистрировав задержание в журнале, и освободили бы на следующий день. А значит, среди ночи он не мог быть в лесу и встретить там свою смерть. Напрашивается вывод, что Дункан отвез Стюарта
Однако мотив вырисовывается.
Теперь я отлично понимаю, зачем Дункану убивать Стюарта Бернса. Чего я никак не могу взять в толк — если он сделал это, то почему просто бросил тело, чтобы его нашли.
Единственное разумное объяснение, которое приходит мне в голову, — чтобы представить дело так, будто Стюарта загрыз волк.
Может, Дункан и не собирался убивать, но Стюарт умер от ран, полученных во время драки, и полицейский увидел возможность извлечь двойную выгоду: избежать тюремного срока за убийство и создать законный предлог избавиться от волков, чтобы разрядить напряжение среди окрестных фермеров и вернуть жизнь в привычное русло.
Если так, он, должно быть, ломает голову над тем, куда делось тело.
А может, и нет. В любом случае, картина преступления начинает проясняться.
Я отправляюсь к ферме Бернсов. С тех пор как я столкнулась с Лэйни и ее братьями у школы, я избегала приезжать сюда — понятно ведь, что она вовсе не мечтает меня видеть. Но я за нее волнуюсь и хочу ее проведать. Если вдова Стюарта пожелает поговорить со мной о том вечере — и только в этом случае, — возможно, ей удастся пролить свет на произошедшее около паба и рассказать, возил Дункан ее мужа в полицию или нет. Но в первую очередь я еду, чтобы завезти ей испеченный Эгги каравай хлеба и кастрюльку супа, тоже приготовленного моей сестрой, а также бутылку вина.
Жонглируя своими подношениями, я пытаюсь освободить руку, чтобы постучать в дверь. Внутри горит свет, и я вижу, как в окне мелькает лицо Лэйни, а потом шторы задергиваются. Она не открывает.
Вероятно, она винит меня за разыгравшийся в тот вечер конфликт, за драку, которая привела к исчезновению Стюарта. Но не исключено, что она злится на меня просто за то, что я вмешиваюсь. Сказать по правде, я тоже начинаю думать, что мне не следовало соваться в семейные дела. Я пристраиваю еду и вино на пороге и оставляю вдову в покое.
— Инти Флинн. Чем обязан?
— Хотела пригласить тебя сегодня днем понаблюдать за волками.
Дункан долго молчит. Я слушаю, как он дышит в трубке.
— Это еще зачем?
— Редко удается устроить наблюдательный пункт с таким хорошим видом на волчье логово. Оттуда удобно следить за ними.
— И зачем мне это?
Мало кому в этом мире выпадает возможность посмотреть на волков в живой природе. Это ни с чем не сравнимое зрелище. Я пытаюсь заставить тебя переменить отношение к ним, Дункан.
Я буквально слышу, как он размышляет.
— И когда именно приходить?
Укрытие сделано из бревен и вмещает всего двух-трех человек. Низкое строение с покрытой травой крышей сливается с окружающим пространством, а
Здесь действительно совершенно дикий край.
От необозримой дали захватывает дух. Я чувствую себя песчинкой, отделенной от цивилизации миллионами километров.
Я уже много дней не была на базе, потому что отсюда в бинокль видно, как стая Еленши собирается у логова в ожидании потомства. Мать, Номер Восемь, забилась в нору, которую вырыла вместе со своим партнером, и не выходит оттуда целых шесть суток. Это, скорее всего, значит, что детеныши уже родились и вот-вот вылезут наружу. Остальные четыре волка, включая Номер Десять, возвратившуюся из долгого странствия, держатся поблизости. Все утро я наблюдаю, как двое из них резвятся, одна волчица с восторгом таскает в зубах длинное белое лебединое перо и наступает на него лапой, а самец-вожак без конца носится за тенями от облаков. Самец Номер Четырнадцать, наш самый старый волк, невозмутимо посматривает на них, тогда как бдительная Номер Десять крадучись расхаживает туда-сюда по берегу реки, завороженная чем-то в воде. Наблюдая за ними, я все яснее осознаю, что даже приблизительно никогда не пойму тайн волчьего сознания, и улыбаюсь глупому подростку внутри себя, самонадеянно полагавшему, будто он может раскрыть секреты серых хищников.
Дверь с грохотом распахивается, и я чуть не подпрыгиваю от неожиданности.
— О господи, Дункан.
Чтобы войти в маленькое помещение, он сутулится и выглядит при этом совершенно растерянным — что я здесь делаю?
Надеюсь, он воспринимает приглашение как попытку примирения и не догадывается, что на самом деле это тактический ход.
Дункан неуклюже втискивается внутрь, оставаясь около двери. Садится как можно дальше от меня. Передавая ему второй бинокль и показывая, куда смотреть, я улавливаю, как едва заметно меняется выражение его лица — движение глаз, подергивание губ. Я наблюдаю, как двигаются его руки, как он занимает собой пространство, пытаюсь изучить его, как волки изучают свою жертву, расшифровать его жесты и гримасы. Чего бы мне это ни стоило, я выясню правду о той ночи. Если потребуется к нему подлизываться, что ж, я не гордая.
— Это стая Гленши, — говорю я. — Они ждут, когда размножающаяся самка принесет приплод.
Дункан спокойно наблюдает за ними, глядя то на одного волка, то на другого.
— Только четверо?
— И мать в логове.
— Кто из них вожак?
— Размножающийся самец Номер Семь, вон там подальше слева.
— Что он делает?
Я перевожу бинокль на Седьмого, который, держа палку передними лапами, грызет ее и пытается с ней бороться, и пожимаю плечами.
— Играет.
Дункан хмурится.
— Они не кажутся такими уж страшными. — Он искоса поглядывает на меня. — Но, с другой стороны, ты тоже.
Я не знаю, что на это ответить. Двоим в тесном помещении жарко и душно.
— Кто тебе сказал, что меня следует бояться?
— У меня своя голова на плечах.
Предполагалось, что я должна с ним сблизиться, и вот пожалуйста: я только раздражаюсь.
— Отличное замечание, особенно из твоих уст. — Я смахиваю челку с потного лба. — Я знала, что ты не можешь быть таким милягой, как кажешься. Ангелов не бывает.