Когда я уйду
Шрифт:
Я смотрю на него. Теперь мы беседуем одними глазами.
– Так мы говорим об этом? – спрашивают мои.
– Мы говорим об этом, – отвечают его.
Я втягиваю воздух.
– Немного, – говорю я вслух и с облегчением признаю это, поскольку последние три дня делала вид, что все в порядке.
– Я тоже, – кивает он и проводит указательным пальцем по краю бокала, глядя в бордовую жидкость. Я жду, позволяя ему привести мысли в порядок. Когда речь заходит о серьезных темах, Джек не любит высказываться, пока не поймет точно, что собирается сказать.
Он, в свою очередь, вздыхает.
– Я знаю, что
Он откашливается и смотрит на меня.
– …насчет ребенка.
Может, Джек все-таки способен удивить меня.
– Ты так думал?
– Да. Я хочу покупать маленькому чуваку телескопы, и воздушные змеи, и муравьиные фермы.
– Или маленькой чувихе, – отвечаю я, вскидывая брови.
– Или чувихе, – соглашается он с тяжким вздохом.
Я смеюсь. От души.
Ребенок. Мы с Джеком всегда говорили о перспективе стать родителями в тех же неопределенных терминах, что и все молодые пары.
– Однажды, когда у нас будут дети…
Но мы никогда не назначали даты. Я полагала, что Джек не слишком об этом задумывается. Что у него и так куча дел, поскольку на нем висят сразу две диссертации. Я думала, что, когда он закончит, предъявит еще целый список причин, чтобы оттянуть этот день.
«Позволь мне получить сначала сертификат доктора. Может, тебе стоит закончить учебу. Давай подождем и посмотрим, как будет с опухолью».
А может, все эти предлоги – мои?
Но сейчас, сидя напротив Джека и видя полную убежденность в его взгляде, я отбрасываю все оправданные причины не заводить детей и все, что вижу – так это малыша с плоскостопием Джека и хаосом из прядей моих шоколадных волос, с вечным стремлением Джека смеяться и моим – выстраивать машинки из спичечных коробков параллельными рядами.
– Звучит идеально, – говорю я. – То есть все, кроме муравьиных ферм.
И мы улыбаемся друг другу, как ребятишки, которых заперли на ночь в магазине игрушек.
Мы снова занимаемся любовью после обеда, в довольно большой постели, прямо под растерявшейся головой оленя. Когда я чищу зубы над раковиной в ванной, Джек роется в своем несессере.
– Твой раствор для контактных линз? – понимающе спрашиваю я.
– Да, – мямлит он.
– В боковом кармане моей сумочки.
Он улыбается и игриво шлепает меня по голой попке, проходя мимо.
– Из тебя выйдет классная мамаша!
Глава 4
Купить герметик.
Я подчеркиваю предложение семь раз, чтобы оно бросалось в глаза. Так что теперь, когда я смотрю на список, он кричит мне: «КУПИТЬ ОКОННЫЙ ГЕРМЕТИК».
– Успокойся, – мысленно говорю я предложению. – Жизнь так хороша. Я куплю герметик.
– Но у тебя рак, – отвечает бумага.
– Вот это да. Не лезь не в свои дела.
Я сую список в сумочку и вытаскиваю айфон. Я сижу в студенческом центре «Тейт», убивая свободный час между понедельничными занятиями. Ненавижу эти шестьдесят минут – слишком мало, чтобы выйти из кампуса и сделать что-то продуктивное.
Я гуглю компании, занимающиеся в Афинах полами, и звоню в первую попавшуюся. Отвечает мужчина. Судя по голосу, он курил дольше, чем я жила на свете, и
Уладив одно дело, я убираю телефон на место и вынимаю каталожные карточки. Смотрю на черные жирные буквы: «Матричная теория транссубъективности». И тут же вспоминаю имя психоаналитика: Эттингер. Но детали от меня ускользают. Единственное, что способен запомнить мой мозг – уик-энд с Джеком. Я все еще на седьмом небе и умираю от любви к мужу, который теперь тоже хочет стать папой. И единственное препятствие на пути к остальной нашей жизни – это визит к врачу.
Я кое-как досиживаю до конца занятий – нервная энергия находит выход из тела через постукивание ногой или дерганье коленом – и в конце дня снова сижу на неудобном голубом стуле в смотровой и в ожидании доктора Сандерса. Я кое-как справляюсь с угрызениями совести за то, что опять не позволила Джеку пойти со мной.
– Если ты пойдешь, это будет означать, что мы ждем дурных новостей, – урезонивала я его в постели вчера ночью.
– Глупо, – бормотал он. – Ты ведь даже не суеверна.
– Это не суеверие, – настаиваю я. – Это как в той книге – «Тайна» [7] ? Мы проецируем во вселенную все наши желания. Если я поеду одна, значит, объявлю всему миру, что ничего такого не случилось. Я призываю хорошие результаты.
7
«Тайна» – бестселлер Ронды Берн о материализации желаний.
– Так ты теперь виккан [8] ? Как в языческой Англии? Серьезно, Дейзи, я еду.
Я меняю тактику.
– Ты не можешь пропустить работу в клинике, иначе, если будешь пропускать, Линг не позволит тебе закончить курс, а я не желаю быть за это ответственной.
Это, по крайней мере, отчасти правда. Джек семь лет работал над своей двойной степенью, и будь я проклята, если стану причиной того, что он не закончит вовремя.
Но истинная причина моей упорной борьбы в том, что я ненавижу казаться слабой. Особенно в глазах Джека, поэтому я никому не позволяла сопровождать меня на химиотерапию и поэтому предпочитала, чтобы меня оставили в покое, когда меня рвало в унитаз или в пластиковое ведро рядом с кроватью, если я не успевала в туалет.
8
Неоязыческая религия, основанная на почитании природы.
– Закрой дверь! – орала я между сухими спазмами любому, кто дежурил рядом: Джеку, Кейли или маме.
– Думаю, Линг поймет, – возражает он.
Я переключаюсь на исходные аргументы и говорю, что если он пойдет со мной, значит, потенциально хочет, чтобы результаты были плохими.
– Ты невероятна, – говорит Джек, но я вижу, что он сдается.
– Так я чувствую, – пожимаю я плечами.
Теперь, хотя Джек был прав, и я не слишком верю в «Тайну» или предрассудки, повторяю про себя позитивные мысли, которые вынашивала все это время.