Когда земли окутает мрак
Шрифт:
Вслед за упырем последовали и другие. Медведи-оборотни, лисы-оборотни, волки-оборотни, упыри и злыдни – все отрывались от стены, оглашая воздух яростными исступленными воплями. То же самое творилось и на других участках стены, где заправляли Верт и Дерт.
Хейта с замирающим сердцем следила за тем, как стена очищается от врагов. Смертоносная река обмелела, однако продолжала плескаться у стен. Казалось, не сумев взять город приступом, она вознамерилась подмыть его снизу.
Девушке припомнилась история осады хельдского города Зрехт, о которой она как-то читала в книге. Тот пал оттого, что нападающим удалось незаметно сделать
Гэдор как раз накладывал на тетиву очередную стрелу, когда девушка ухватила его за рукав и потянула к краю парапета.
Следопыт все понял без слов.
– Надо правителю доложить, – бросил он.
Хейта кивнула в ответ. Они разом кинулись вверх по всходу в сторожевую башню, переходами на другой парапет и с ходу налетели на Верта.
Гэдор без долгих объяснений указал вниз.
– Копают! Плохо дело.
Но правитель лишь усмехнулся в ответ.
– Пусть копают, когти себе обломают, только и всего. – Завидев недоумение в глазах Гэдора и Хейты, он поспешил пояснить: – Видите эти скалы? Они не только ограждают город полукругом, они лежат и внизу. Город стоит на костях земли. И любой подкоп здесь бесполезен.
В глазах Хейты вспыхнули радостные огоньки.
– Мар бы не преминул подметить, что у города таки есть одно преимущество!
Гэдор понимающе усмехнулся.
– Чего следует опасаться теперь? – спросила Хейта.
– Таранов, – ответил Гэдор. – Они точно притащили с десяток. Но сильно волноваться не стоит. Уверен, стена и ворота, пропитанные силой твоего волшебства, выдержат любой таран.
Точно в ответ на его слова со стены донеслись предостерегающие крики. Хейта невольно подалась вперед, и от увиденного у нее судорожно сжалось сердце.
– Они притащили не тараны, – непослушными губами вымолвила она. – И не думаю, что против этого поможет мое волшебство.
Из-за деревьев вышли огромные существа. На головах их вместо волос возвышался толстый рог. Хейта помнила, именно за него существа и получили свое название – рогачи. Впервые их использовал в битвах Дорг Лютый. Подчинил волю, и по его указке они помогали ему обращать в руины один город за другим. Эти невероятно сильные существа не знали усталости, были неуязвимы для обычного оружия, а в гневе практически необоримы. Но мир не видел рогачей еще со времен Кровавой войны, многие считали, что они давным-давно сгинули. Хейта и подумать не могла, что химере удастся их раздобыть!
Гэдор замер, взгляд его потемнел. Лицо правителя омрачилось. Появление рогачей только что подписало городу смертный приговор.
Хейта судорожно вздохнула.
– Кажется, – едва слышно прошептала она, – пора звать остальных.
Следопыт разлепил губы с трудом, сдерживая проклятие, так и рвавшееся с языка.
– Зови, – так же тихо ответил он.
А один из рогачей, взревев точно стадо овцебыков, низко опустил голову, выставив грубый, бугристый рог, и перешел на бег.
IV
Гаргульи обрушились на город как исполинские каменные глыбы. Они цеплялись когтистыми лапами за кровли, усыпая мостовую колотой черепицей. С горбатых спин прямо на лету спрыгивали оборотни всех мастей и упыри, охочие до горячей людской крови и сырого мяса. Хранители только и успевали рвать их клыками
Один особенно наглый упырь попытался прорваться к замку правителя, видно, учуяв людей, укрывшихся в подземелье. Брон взвился с земли в невозможном прыжке и приземлился аккурат перед лиходеем. Тот даже понять ничего не успел. Оборотень просто впился зубами в его тощую глотку, рванул что есть мочи и вырвал хрусткую шею целиком, как была. Лысоватая голова кровососа успела глухо стукнуться о землю, а потом рассыпалась прахом. Вслед за ней землю припорошило и тело.
Наседали на нападающих и горожане. Они живо смекнули: когда некуда отступать, борешься до последнего, если ты не трус. Выжил – славно, нет – хотя бы попытался и погиб в бою.
Люди пронзали оборотней ножами для резки мяса, упырей насаживали на вилы. Те бились остервенело, силясь вырваться, но только проталкивали железные пруты глубже, пока один не утыкался-таки в сердце. Тогда упыри давились воем и умолкали навеки. А люди стряхивали с орудий прах и с дикими криками бежали дальше.
Но и среди горожан не обошлось без жертв. Один бедняга осел на землю, силясь удержать хлещущую из горла кровь. С его обидчиком схватилась Харпа. Когда девушка поднялась над мертвым телом шакала-оборотня, мужчина уже испустил дух, руки его безвольно опали. Кровь растекалась по мостовой, просачиваясь сквозь щели в камнях, как багровая приливная волна.
Другого несчастного оборотни, ухватив с двух сторон за руки и за ноги, разорвали пополам. Он умер прежде, чем успел это осознать. Внутренности его змеились по камням, точно стремились разбежаться в стороны и скрыться с глаз.
Какой-то оголтелый упырь принялся жрать их прямо с земли, помогая себе костлявыми руками, но получил удар в сердце ножом от Брона и, подавившись кишками и собственным прахом, с булькающим звуком умолк и рассыпался по земле, смешавшись с кровью.
Другой упырь бросился за перепуганным мальчишкой. Мар выставил ногу, и кровопийца растянулся на земле. Яростно взвыв, Мар набросился на него со спины и принялся рвать. Только ошметки полетели в разные стороны. Поднялся, утираясь грязным рукавом и бешено тараща дикие глаза.
Обезумевшие, перемазанные кровью с головы до ног, но не думающие сдаваться, хранители остервенело бросались на врагов. Люди, воодушевленные их примером, тоже не собирались отступать. С дикими криками кидались они на мучителей, зачастую жертвуя собой. И враги дрогнули.
Сперва один упырь обратился в бегство. За ним последовал лис-оборотень, неуклюже волоча за собой разорванную ногу. А вскоре уже бежали все, криками подзывая тяжеловесных гаргулий.
Но друзья неотступно бежали следом. Они знали: если не сброд из леса, так сами гаргульи постараются навредить городу и его жителям.
Так и вышло.
Отступающие привели хранителей на широкую остроносую площадку. Окаймленная высокими стенами, она утыкалась в ступенчатые скалы, как опустевший нос тонущего корабля.
Брон оказался прав. Гаргульи разместились на скалах, как птицы на отвесном взморье, угрожающе таращась на город и его защитников. Одни сидели на камнях, другие возлежали на рубленых ступенях, третьи укрывались в сводчатых гротах.
Мар окинул крылатых тварей испытующим взглядом, запустил ладонь во внутренний карман плаща, прогулялся до центра площади и приглашающе крутанулся, каблуки звонко простучали по брусчатке.