Когда земли окутает мрак
Шрифт:
С крупных клыков Черного пса капала вязкая слюна. Подумалось, такой пес мог привидеться разве только в самых страшных кошмарах. Неожиданно оборотень невдалеке сдавленно закричал. Гэдор снова бросился вперед, но Черный пес только шире расставил лапы и свирепо оскалился.
– Да чтоб тебя! – выругался следопыт. – Что тебе от меня нужно? С первого дня ты за мной увязался, а теперь пройти не даешь.
До слуха Гэдора докатился раскатистый рев гаргульи. Следопыт решительно прищурился. Он метнулся было влево, и туда же подался Черный пес. Пальцы сжали в ладони горсть скалистого
Он обогнул поросль кустов и вылетел на неширокую скалистую площадку. Остановился, вздыбив ногами пыль, ошарашенно вытаращил глаза. Посредине стояла Мерек, в ее руках, задыхаясь под стиснутыми когтистыми пальцами, жалко дергался оборотень.
– Какая встреча, следопыт! – ядовито улыбнулась Мерек. – Я бы назвала ее… долгожданной.
Тошнотворный хруст, и оборотень с неестественно выгнутой шеей тяжело повалился на землю. Гэдор отпрянул, обернулся, но путь ему преградила гаргулья.
– Куда ты собрался так скоро? – вскинула брови Мерек. – Я заманила тебя сюда, чтобы не просто на тебя поглядеть. Нам надо поговорить. – Она вздохнула. – Только боюсь, для одного из нас этот разговор может оказаться последним.
Гэдор судорожно сглотнул, но не дрогнул, только крепче стиснул рукоять ножа.
– Какой ты смелый! – наигранно восхитилась Мерек. – И глупый. – Она холодно рассмеялась. – Глупый бедный следопыт. Играл-играл и доигрался.
Вдалеке за кустами вдруг протяжно и тоскливо завыл Черный пес.
VII
Фела вскинула руку, и вместе с ней кривой корень взметнулся в воздух, разбросал комья земли и пробил ногу волка-оборотня. Рогх взвыл, грязно выругался и рухнул на колени.
Его разъяренный ворон набросился на Фелу сверху, растопырив когтистые лапы. С пальцев девы сорвались снопы искр, засыпали птицу и тут же опалили. Та закричала, взвилась, неистово хлопая обожженными крыльями, и заметалась меж ветвями деревьев.
Фела лихорадочно огляделась. Волк-оборотень, обломав торчащий из ноги корень, хромая бросился наутек так быстро, как только мог. Крупная тень тяжело устремилась следом: искалеченный ворон последовал за хозяином.
– Беги, уноси ноги, старый дурак, – прошипела Фела.
Преследовать его ей не хотелось. Поэтому, развернувшись, она ринулась в гущу боя. За одной вспышкой последовала другая, третья. Запахло паленой шерстью. Фела сражалась неистово, яростно, словно обезумела. Хейта, завидев это, невольно замерла.
Упыри вспыхивали и сгорали, точно связки сухоцветов. Оборотни в зверином обличье, истошно скуля, подпаленными кулями шерсти катались по земле. Травы, листья и мхи тянулись к ним, оплетали, забивали намертво рты. Те судорожно пытались вырваться, стонали от боли, корчились в предсмертных муках.
Хейта споткнулась об обугленное тело какого-то оборотня, и ее замутило. Сама она пока не могла убивать столь кровожадно, столь безжалостно. Подумалось: «Может,
И когда Фела в очередной раз занесла руку, чтобы обжечь израненного упыря, который не нападал, а силился отползти, волоча по земле обгорелые ноги, Хейта тоже вскинула руку. Поток света сбил Фелу с ног. Та живо вскочила на ноги, вперила в Хейту взор, исполненный возмущенного недоумения.
– Не так! – просто сказала та. – Хочешь сражаться на нашей стороне, сражайся как мы. Страданиями наслаждается химера и ее прихвостни.
Фела недовольно сверкнула глазами, но перечить не стала. Склонила голову.
– Как скажешь, Фэй-Чар.
Хейта кивнула ей и ищуще огляделась. Друзей она поблизости не приметила. Неясное пугающее чувство вдруг обволокло ее сердце, словно туманом. Девушка обернулась к лесу. Она не заметила ничего необычного. Никто не спешил на помощь химере, не трещали ветки, не выли оборотни, не ревели злыдни. В лесу было тихо. Слишком тихо. Это была неестественная, неживая тишина. Она не несла в себе ничего доброго. Она вообще не несла в себе ничего.
В воздухе запахло чем-то жутким. Не смертью даже, нет. Ее тяжелый зловонный дух и так вился над полем битвы. Этот запах Хейта почуяла впервые. И даже как следует постаравшись, она не смогла бы описать его самой себе.
Из воздуха, из всего вокруг точно высосали всю радость и свет. Сердце сдавило от ощущения ужаса и безысходности. Кожу обжег леденящий холод. Хейту застрясло, зубы ее застучали. На нее дохнуло не то древностью, не то вечностью. Она застыла, как примороженная, и слово прыгнуло ей на ум, хотя она не успела и попросту не смогла осознать, что оно значит. На Хейту дохнуло… небытием.
Истошный вопль заставил ее выйти из оцепенения. Взгляд девушки лихорадочно заметался. Она не могла понять, кто кричал и откуда. За первым воплем последовал другой. Они разрывали темноту почти осязаемыми вспышками безотчетного ужаса.
Внезапно из полумрака вырвалась тень. На Хейту с диким криком несся какой-то упырь. Она инстинктивно вскинула руки для защиты, но он пробежал мимо, в ее сторону даже не поглядев.
Девушка судорожно сглотнула. Что могло его так напугать? Противясь голосу разума, Хейта двинулась в сторону несмолкаемых воплей. А навстречу ей бежали оборотни и упыри. Даже злыдень, который вообще, казалось, не ведал чувства страха, спешил вслед за всеми, оглашая воздух громогласным рокочущим ревом.
Вдруг лица Хейты коснулось что-то невесомое. Она провела ладонью по щеке, поглядела на пальцы – те окрасились в черный. Хейта озадаченно нахмурилась. Мысли заметались, точно испуганные летучие мыши. Неужто сажа? Но откуда? Хейта огляделась, потянула носом. Запаха дыма не было, лес не горел. Но тот, другой запах, исполненный льда и отсутствия жизни, сделался сильнее.
Перед глазами замельтешили черные хлопья. Девушка вскинула голову – они летели отовсюду и укрывали землю мрачным жутковатым одеялом. Когда она вновь поглядела перед собой, взгляд ее уперся в неведомое черное нечто.