Когти гнева
Шрифт:
— Сам-то я электрик по образованию, — ответил Крот и вытер лоб лопухом. — В ремонтной бригаде тружусь. Но тут такое дело. В последнее время я очень тонко чую искусство. Поэтому я согласился побыть экскурсоводом. Ну, заодно и электрику на выставке сделал, светляков наладил — вместе с помощником моим, Голым Землекопом. Он тоже типа крота, только вообще без меха. Вон он, в угол забился! — (Все покосились на тощего зверя, кутавшегося в накидку с капюшоном.) — Стесняется, бедняга, без меха-то …
— Вы очень разносторонний зверь, — раздался чей-то низкий, вкрадчивый голос. Мягко ступая по ковру, из толпы вышел
— Простите, начальник. Отвлёкся. — Крот нервно скомкал лопух.
— Какой же я вам начальник? — Песец разгладил свои густые, холёные, блестящие усы. — Я просто любитель искусства.
— Извините, начальник. Обознался. Итак, значится, продолжим. Перед нами объект современного искусства под названием «Милый дом».
— Но это же просто муравейник, — громко сказал Барсук Старший.
— Мурауэйник … — восторженным эхом отозвался неряшливый зверь с лохматым хвостом и очень длинным носом, перепачканным в чём-то буром. — Я есть Мурауэд Эд, я есть приехать из далёкий страна специяльно на эта уыстаука, смотрэть на знамэнитый мурауэйник Дальный Лэс.
— Как у вас интересно! — шепнула Маркиза Барсукоту, слегка задев своим тёплым розовым носом кисточку на кончике его уха. — Я никогда ещё не видела настоящего Муравьеда!
— У нас … э … да … — Барсукот не нашёл нужных слов и просто заурчал на четвёртой громкости блаженства.
— Разве в Дальнем Лесу знаменитые муравейники? — удивился Барсук Старший.
— Не все муравейники, — ответил Крот-экскурсовод, — а именно этот объект искусства, «Милый дом». А вон, между прочим, его автор, Дикобраз Художник. Гляньте, он просто скромно стоит в толпе. Давайте же спросим самого автора, что он хотел сказать своим произведением. Объясните нам, художник Дикобраз, как родилось ваше произведение «Милый дом»!
— О, спасибо за ваш интерес к моему творчеству! — Дикобраз слегка поклонился, тряхнув раскрашенными во все цвета радуги иглами. — Вот как всё было. Я шёл по лесу и любовался природой. Вдруг я увидел обычный, заурядный муравейник. Я присмотрелся — обычные, заурядные муравьишки вели в нём свою обычную, заурядную жизнь. И тут я подумал: «Эй, этот муравейник кажется мне неважным. Но ведь для муравьёв это родной дом, для них он исполнен красоты!» И я вдруг увидел, как вся красота леса, моего собственного дома, сосредоточилась для меня в этом муравейнике. И тогда я просто взял и создал это произведение, чтобы сказать всему миру …
— Но, позвольте, — перебил его Барсук Старший, — это ведь не вы создали муравейник. Его создали муравьи.
— О, какой несовременный, какой старомодный подход! — Дикобраз Художник встопорщил разноцветные иглы. — Муравьи создали муравейник, просто подчиняясь инстинкту. Я же создал его как произведение, как объект искусства. Дав ему название и доставив на собственных иглах на эту выставку, я совершил акт творчества.
Барсукоту вдруг стало страшно неловко за Барсука Старшего. Действительно, это был очень старомодный подход к искусству. Что подумает про его старшего друга Маркиза? Что она подумает про Полицию Дальнего Леса? Наверное, она решит, что и методы работы у них тоже несовременные, раз полицию возглавляет такой несовременный зверь? Нужно срочно
— А что ещё вы создали? — спросил Барсук Старший Дикобраза Художника.
— О, много всего. Я, например, создал произведение «Красное на зелёном». — Дикобраз указал на груду ягод, лежавшую на ковре из мха.
— Вы создали клюкву?! — уточнил Барсук.
— Своими вопросами вы плюёте в душу художника, — обиделся Дикобраз. — Вы топчете то, что я создал, своими грязными лапами!..
— У меня чистые лапы, — спокойно возразил Барсук. — И я не топчу клюкву.
— О да, искусство для вас — ничто! — всё больше накручивал себя Дикобраз. — Конечно, ведь вы же из полиции! Давайте, арестуйте меня!
— Но я совершенно не собирался …
— … Ворвитесь в мою мастерскую с обыском, как вы ворвались недавно к моему другу Скунсу!
— А Скунс тоже что-то создал? — удивился Барсук Старший.
— Нет, это просто невыносимо! — Дикобраз тряхнул своими разноцветными иглами и отвернулся.
— Скунс ничего не создал, — сказал Крот-экскурсовод. — Он устраивает акции и перформансы.
Барсукоту стало совсем стыдно. Ведь к Скунсу он тоже врывался, и даже не один раз. На Скунса постоянно поступали жалобы от лесных жителей Дальнего Леса. В лесу не понимали творчество Скунса и считали, что он просто воняет. Вот даже и он, Барсукот, до сих пор не знал, что Скунс — на самом деле художник. Он думал, что Скунс — хулиган. А теперь вот оно что оказалось … Как стыдно. Какой позор.
— Скунс, кстати, тоже присутствует на вернисаже, — сообщил экскурсовод. — Давайте найдём его и попросим устроить для нас акцию?
— А давайте не надо, — вмешался Песец. — Мы очень уважаем Скунса, но здесь сейчас несколько душновато, а творчество Скунса — оно такое смелое, вызывающее, всепроникающее. С таким творчеством лучше знакомиться на открытом воздухе.
— Как скажешь, начальник, — согласился Крот-экскурсовод.
— Ну какой же я начальник. — Песец передёрнул плечами, и его гладкая, белоснежная шерсть, освещённая светляками, заискрилась, как чистый снег в полнолуние. — Я такой же зверь, как все. Ну, разве что я самый белоснежный из присутствующих. Впрочем, нет. Вон та прекрасная незнакомка, — он указал на Маркизу, — ещё белее, чем я. Так что во мне нет совсем ничего особенного, кроме любви к искусству. Как вас зовут, о чудесная, подобная ангелу кошка?
— Её зовут Маркиза, и она со мной, — угрожающе сказал Барсукот. — А я работаю в полиции.
— Тысяча сычей, как жаль, что вы принадлежите другому, — вздохнул Песец. — И как жаль, что этот другой ведёт себя так невежливо.
— Я никому не принадлежу, — гордо сказала Маркиза. — Пока что. А шерсть у вас совсем чуть менее белая, чем у меня. И очень хорошего качества.
— Зачем ты ему так ответила? — зашипел Барсукот. — Ты дала ему надежду. Он что, тебе нравится? Этот надутый ком белой шерсти?! Этот недопёсок?