Коко Шанель. Я сама — мода
Шрифт:
— Cheers [14] , — ответила Габриэль по-английски.
Скорее случайно, чем намеренно. Она знала это слово от Боя.
Мимолетное волшебство кончилось, окружающие звуки вернулись: оркестр играл песню «Whispering» [15] , которую сейчас можно было слышать на каждом шагу, певец свистом исполнял мелодию припева, на танцевальной площадке двигались пары, официанты сновали между столиками. Бар и ресторан находились под открытым небом в окружении колонн в восточном стиле и сада
14
За вас! (англ.)
15
Популярная песня Пола Уайтмена и его оркестра 1920 г.
Небо мерцало миллионами звезд, цикады продолжали свою брачную песнь.
— А как это звучит по-русски? — спросила Габриэль, сделав маленький глоток шампанского и поставив бокал на стол.
— При дворе мы все говорили по-французски. Поэтому и тосты за здоровье произносили на вашем языке. — Дмитрий задумчиво повертел пальцами ножку бокала и немного помолчал, по-видимому, на мгновение предавшись воспоминаниям. Затем ухмыльнулся. — Впрочем, французский имеет в этом смысле свои преимущества: «Sante» звучит значительно короче, а это сокращает путь к утолению жажды. Русские тосты обычно длинны, потому что в них то выражают радость жизни, то превозносят кого-нибудь или что-нибудь, не говоря уже о пространных пожеланиях здоровья, счастья и прочих благ. На это уходит немало времени. Но у нас говорят: пить без тостов — значит просто предаваться пьянству.
— Мне нравятся такие истории, — улыбнулась Габриэль.
— В сущности, это печальные истории, потому что они повествуют о прошлом, а не о будущем.
— Какой же тост вы предложили бы сейчас на русском? — она подняла бокал.
— За любовь! — произнес он по-русски.
— А что это значит?
Она прочитала в его глазах значение этих слов, прежде чем он успел перевести их на французский.
Габриэль молчала. Музыка вдруг грянула ей прямо в уши, все вокруг стало резче и отчетливей, даже взгляд Дмитрия. Как под лупой. Словно для того, чтобы она восприняла это мгновение со всей его пронзительности Умом она понимала, что нужно принимать решение, а сердце капитулировало перед плотью. На этот раз она не чокнулась с Дмитрием, а молча выпила. Она ответила ему взглядом.
Через несколько секунд Габриэль оказалась в его объятиях: они в танце устремились на середину зала под неаполитанскую песню «О соле мио» в джазовой обработке. Дмитрий оказался удивительным танцором — страстным и грациозным. Он вел ее со скрытой силой, мгновенно зажегшей в ней яростный огонь желания. Габриэль чувствовала пальцами игру мышц на его плечах, вдыхала его аромат, ощущала его тепло. Она охотно позволила ему прижать ее к себе, так что их бедра соприкасались. Ноги их двигались в унисон. Они словно слились в одно целое. Движения их постепенно замедлялись и наконец перешли на другой ритм, утратив связь с музыкой. Это был танец-обещание.
Когда они рука в руке вернулись к столику, взгляд Габриэль случайно скользнул по входной арке в стене, оформленной в мавританском стиле. Еще вся во власти музыки и возбуждения, она не сразу
— Вы знакомы с Сергеем Павловичем Дягилевым? — спросил Дмитрий, перехватив ее взгляд. — Может, хотите поздороваться?
— Да. Нет. Я хотела сказать, в этом нет необходимости.
Внимание, с которым она смотрела на русского импресарио, было почти неприличным, но она не могла заставить себя отвести глаза.
— Как бы я хотела узнать, какими духами пользовалась его великая княгиня! — вырвалось у нее, когда Дягилев, достав платок из нагрудного кармана, обмахнулся им.
— Какая великая княгиня?
Габриэль, которая уже села на свое место, снизу вверх взглянула на Дмитрия. Ее охватила досада на собственную глупость. Как она раньше не догадалась спросить о духах покойной великой княгини Марии Павловны своего кавалера? Ведь та была его тетушкой, если она правильно поняла объяснения Миси по поводу генеалогического древа Романовых. Каждый представитель высшей придворной знати, судя по всему, был либо великим князем, либо великой княгиней — немудрено запутаться! Конечно, племянник мог и не знать, какими духами пользовалась его тетушка. И тем не менее попытаться стоило.
— Великая княгиня Мария Павловна, урожденная принцесса Мекленбургская, — ответила она, мысленно поблагодарив Бога за Мисину осведомленность о доме Романовых.
— Я полагаю, это «Буке де Катрин», — не раздумывая, ответил Дмитрий. — Ими пользуется и моя сестра.
— О!.. — воскликнула она, глядя на него широко раскрытыми глазами.
Дождавшись, когда официант наполнит бокалы шампанским и удалится, Дмитрий спросил:
— А почему это вас так интересует?
Томление плоти, охватившее Габриэль в его объятиях, мгновенно превратилось в деловой азарт, а скорбящая по любимому мужчине дама — в целеустремленную коммерсантку. Магия эротики не вернулась, даже когда Дмитрий прикурил сигарету и молча протянул ее Габриэль.
— Во время одной встречи с месье Дягилевым я почувствовала какой-то особый аромат, — ответила она, затянувшись дымом. — Платок, подаренный ему великой княгиней, благоухал духами, которые совершенно ни на что не похожи. Не какой-нибудь банальный аромат роз, который годится лишь для того, чтобы заглушать запах собственного тела. Это была удивительная, уникальная комбинация — чуть-чуть напоминающая «Шипр» Коти, но гораздо тоньше, изысканней. К сожалению, мне не представилось случая спросить месье Дягилева, как называются эти духи.
Дмитрий прикурил еще одну сигарету, для себя, и, выпустив облачко дыма, произнес:
— Я уверен, что это «Буке де Катрин». Их создали в честь царицы Екатерины Великой, но из-за ее немецкого происхождения в начале войны переименовали и назвали именем придворного поставщика: «Ралле № 1». Ими могли пользоваться только самые знатные дамы Петербурга и Москвы.
— У этих дам был прекрасный вкус.
— Ни при одном европейском дворе духи не пользовались такой популярностью, как в Петрограде. Мы все были немного помешаны на духах.