Кольца Джудекки
Шрифт:
– Что нужно?
– хозяин кабинета смотрел твердо. В вопросе сквозило некоторое презрение. Такой, пожалуй, и обидеть походя способен. А с другой стороны: явился какой-то невежа, от дел человека оторвал…
Местный лекарь с первого взгляда не понравился Илье, да так, что захотелось двинуть в правильную морду, а заодно разнести все ту тут к чертовой матери. Не иначе перед Ильей стоял приемник доктора, который пришивал к телам людей конечности животных, да только не преуспел. Всего-то раза два и получилось: один раз козлиную задницу пересадить человеку, другой - человеческую голову -
Докторок внезапно переменился в лице: ни вызова, ни презрения, ни издевки; радушно как старому знакомому улыбнулся и припоклонился:
– Вы друг нового Владыки?
По воздуху здесь, что ли, новости распространяются?
– У тебя тут что?
– попер напролом Илья.
– Врачуешь?
– Пойдемте. Я вам все покажу, объясню. Я тут недавно, но уже достиг хороших результатов. На трупах методика пересадки органов уже отработана. Пойдемте. Я вам продемонстрирую мои достижения. Я приказал здесь прибраться. Все вымыли, постелили свежие простыни. Я считаю: во всем должен быть порядок. Я еще и инструментов просил сделать дополнительно. Составил спецификацию. Мой предшественник, кроме того, что был бездарен, еще и неряха. Люди умирали скорее от грязи, нежели от операций. Да и делать он ничего толком не умел. У меня, в отличие от него, хорошая подготовка. Если прикажете, уже сейчас могу продемонстрировать пересадку. Только без анестезии. Ее запретили. Бывший Владыка не обладал достаточным умом, вы, наверное, заметили. Он приказал… Я сейчас объясню, что такое анестезия. Вы поймете.
– Илья приподнял край простыни. На столе лежал частично препарированный труп женщины без головы.
– Голова где?
– Вы не в курсе?
– Говори, - зарычал Донкович.
– Бывший Владыка приказал доставлять к нему женщин с уже отрезанной головой. Я слышал, одна пыталась его укусить. Старец не желал видеть сопротивление.
– И что он с ними делал?
– тупо поинтересовался Илья.
Собеседник ухмыльнулся. Илье тонко давали понять, о дремучести его представлений.
Теперь бы не спугнуть, не сорваться. Заткнется, падаль, ничего больше не узнаешь.
А хочешь знать?
Он вспомнил стену в доме Мураша: череда уродливых, изломанных фигур. Некоторые действительно не имели головы. Не фантазия - реальность. И все - вот этот чистенький докторок? Ах, нет, были еще и предшественники. Их, правда, всех - в котел. Не угодили. А этот, стало быть, угодил! И мне старается угодить. Придет Углов, эскулап на колени кинется, поползет в ноженьки. И Углов примет клятву верности.
Где еще такого преданного раздобудешь!?
Илья начал говорить доверительно, спокойно, мягко до смертельных обертонов:
– Поподробней, пожалуйста. Я - не о развлечениях владыки. Что вы еще тут делали?
Мне интересно. Если чего не пойму, вы уж объясните, не сочтите за труд. Например, всех ли женщин подвергали… обработке?
– Конечно. Строжайший приказ. Поголовная кастрация. Всем удалялись яичники.
Владыка не без основания опасался, при вольных местных нравах, стихийного прироста населения. Женщин кастрировали. Это - гуманно.
– Всех?
– Конечно. Есть еще один аспект. Преступление или неповиновение должно караться не только котлом.
– А как же!
Оборачиваться было трудно. Позвоночник налился тяжестью. Илья знал, кто стоит за спинной. Почувствовал: сейчас докторок падет ниц и поползет под благословение господина. Вполне возможно, и ему, Илье, в ножки, аккуратно стриженой головой, ткнется пару раз.
– На стол!
– глухо сказал Сергей.
– Кого? Его?
– недопонял товарищ всей серьезности момента.
– Здесь нет свободного…
– Сам ложись! Простынку скинь и ложись прямо на НЕЕ.
Слова нового владыки скручивали не хуже веревок.
Такой чистенький, такой талантливый, такой исполнительный! 3а что?!
– Зачем?
А сам уже лезет, ножку в отглаженной штанине закинул, но еще старается не вляпаться, в подкисшие ткани.
– Ложись!
Его придавило, вдавило в обезглавленный труп.
– Илья, найди веревку.
Только тут Донкович обернулся и увидел, что физиономия у нового владыки багровая, а глаза белые, страшные. Еще слово - изо рта вылетит столб огня.
– Привязывай.
Илья не понял, откуда в руках взялась веревка, но пустил ее в дело, не задумываясь.
– Через рот не пропускай - перегрызет. Он мне тут нужен. На этом самом месте.
Сколько проживет, столько и ладно.
Дверь Сергей приказал заколотить.
На Илью Владыка даже не глянул. Боялся убить старого друга за компанию с его коллегой? А Илья вдруг осознал, что уже никогда не быть ему врачом. Не сможет.
Не получится у него. Сам он, конечно, ни в чем не виноват…
Не виноват!!! 3а другого виноват!
Сдохнуть бы сейчас, - пронеслось в голове. Так вдруг поманил покой: не слышать, не чуять, не видеть. Не гнать коней в гору, надрывая жилы. А на горе - разлагающийся труп в обнимку со своим палачом…
Сознание возвращалось. Медленно выплывали из тумана детали. Мозжило и покалывало.
Потом на лоб легла прохладная сухая рука, и стало легче. Совсем легко. В тело вливались уверенность и покой, коего только вот жаждал и призывал. Звал смерть, а вливали жизнь.
Илья лежал на широкой лавке. Рядом на краешке сидел Руслан, очень бледный, но улыбается.
А дальше на табуретке - сам местный Владыка. Согнутый. Собственной волей, что ли придавило?
– злоехидно подумал Илья. Сергей как услышал - сурово глянул из-под прямых бровей:
– Вставай!
– Зачем? Вставать, потом падать на пузо, ползти, ножку лобызать… - сказал и устыдился. Может, зря? Может, друг совсем для иного призывает? А я его - под дых.
Видел, как они к тебе на пузе-то, как прикладывались с благоговением… Значит, надо тут всех распустить? Идите, вольные парни, живите, как хотите; творите, что кому черт на душу положит. И пошли бы. Да хоть с давешним доктором во главе - ко всеобщему порядку и расчленению. Нет. Пожалуй, за тем бы даже здешние не пошли; пожалуй, им бы даже тутошние гурманы побрезговали.