Кольца Джудекки
Шрифт:
Илья не смог самостоятельно подняться: извивался как червяк, собирая руками мелкую пыль. Со стороны трона послышались смешки. Илья старался, пока ни вздернула мощная лапа. Углов, как всегда, первый справился и, в непонятной своей заботе о ближнем, пришел на помощь.
Их обоих тут же ожгли кнутом. Перепоясали. Слезы опять потекли. Илья уже не пытался их вытирать. Стоял и смаргивал в надежде, что сами кончатся.
Из смазанного марева сначала вычленились ближнее: три охранника, которые не догнали в доме матроны. Все с плетками, какими впору, упряжку погонять. Лица довольные, довольные. Ближний примеривался, пустить свою плеть в дело, но косился в сторону
Рука начала опускаться. Илья глянул вперед. Там клубились те же лица, что и на площади. К ним еще примкнул господин в отглаженных белых брючатах, рубашечка на пуговках. Лицо сытое, гладкое. Оливковая кожа, мясистый нос с толстыми крыльями.
Г-н Алмазов смотрел серьезно и заинтересовано. Душевно, можно сказать, смотрел.
Ни дать, ни взять - заседатель товарищеского суда. Сейчас из "парткома", что за спиной, придет отмашка, и пойдет судить.
Илья быстро покрутил головой. Сергей стоял - ноги раскорякой. Подошвы кроссовок вцепились в плиты пола. Попробуй его свернуть - камень раскрошит. Врос! Руслан лежал. Так и не пришел в себя. Может, оно и к лучшему, подумал Илья. Парню отсюда одна дорога - в котел. Пусть хоть не почувствует того ужаса, что уже накатывает на него самого. Каково оно, вариться живьем? Скоро узнаешь, пискнуло внутри, главный повар уже половник в руки взял.
И вот тут то Илью настигло новое потрясение, да такое, что чуть не брыкнулся рядом с Русликом.
На Главном Месте, на Троне, в белых одеждах в тиаре на жидких, пегих волосенках восседал…
С кем Илья тогда зашел в магазин? Со второй женой или с третьей? Забыл. Она сразу вникла в ближайший прилавок. Магазин был из дорогих, только что народившихся бутиков, позже оказавшихся пародией на роскошные храмы красивой жизни. Пестрота такая, что сразу понятно: вся "франция", которая пялится со стен, имеет китайское происхождение, и только самая дорогая - турецкое. Но жене сие объяснять было бесполезно - ухнула в оборки с рюшами. Кто-то фамильярно дернул Илью за рукав. Он недовольно оглянулся, и не сразу узнал дальнего родственника, троюродного, что ли, братца. Их матери были какими-то сестрами.
Суффикс "юрод" всегда вгонял Донковича в некоторое беспокойство, заставляя чувствовать себя, обязанным людям зачастую просто неприятным. С такими бы не встречаться вообще, обходить их третьей дорогой. Но - родственник! И будь добр, окажи воспитание. Мать на сетования Ильи по этому поводу пеняла: нельзя отворачиваться от близких. А какие они ему близкие? Тот же Колька. За всю жизнь они виделись считанные разы.
Тем более странно, что "юрод" по-свойски ухмылялся.
– Отовариваешься? Мой брат тоже в таких магазинах все покупает. У него, знаешь, какая зарплата?
Илья вежливо пожал плечами.
– Пять тысяч! (в то время - действительно не малые деньги) А у тебя?
Не хватало только обсуждать с "юродом" свои обстоятельства. Илья промолчал. На что Колька пустился в пространные рассуждения о заработках, которые на него буквально сыплются. Перед Донковичем стоял Крез в обтрепанных понизу брюках и заношенной болоньевой куртяшке. Пришлось спешно изображать помощь супруге, лишь бы это ничтожество отвязалось.
Среди детских воспоминаний затесалось очень неприятное, связанное с совместным пребыванием на даче. Колька, будучи двумя годами старше Ильи, взялся верховодить в компании ребятишек. Сначала он им рассказал, какой он крутой, потом напугал малышей до плача
А Николай Серафимович между тем вырос в чистого, без подмеса неудачника с кое-каким гуманитарным образованием и непомерными амбициями. Притязаний и претензий с годами у него становилось все больше и больше.
Лет пять, как он пропал? Нет, четыре. То есть, до моего проявления…
Оба!
Не смерти! Что бы мы там между собой не перетирали, каждый в душе либо был уверен, либо сомневался и сильно сомневался, что ДОМА не помер по настоящему, что просто исчез. А разгадочка - вот она - братец скольки-то-там-юродный!
Илья невольно шатнулся в сторону трона; получил острастку кнутом, но, считай, не заметил. Только не отмахнулся - чего, мол, пристали. К нему придвинулись двое и зажали - не вздохнуть.
Сидящий на троне родственник, его тоже узнал, подался вперед, ожил, завозился, но паче чаяния обратился не к Илье, а к Гаслану:
– Что же ты меня так надул? А? Что ж ты мне сразу не сказал, кого надыбал? Ух, Гасланчик, тебе это так не пройдет. Расстроил ты меня. Ведь могло статься, что сдох бы мой кровный родич в лесу. Котел по тебе, Алмазов, плачет.
Вальяжный придворный находился рядом, в непосредственной близости от трона, и по тому, Илья во всех подробностях разглядел преформцию его гладенького оливкового лица. Мордочка сморщилась до размеров кулака. Он попятился, но его тут же прихватили с обеих сторон. А Гаслан, не будь дурак, повис в рученьках у стражи да ножками пару раз в воздухе лягнул. Хватка чуть ослабла, тогда опальный царедворец бухнулся-провис на колени:
– Я докладывал, Владыка! Говорил! Ты изволил, отдать приказ выпустить их из слободы. Я только подчинялся. Прости, если недопонял, недослышал. Мы все только несовершенные отражения твоего гения. Мы только жалкие глупые рабы. Брось меня в котел. Я хоть так послужу тебе. Пусть моим кратким светом озарится твоя жизнь. Я буду счастлив. Бросьте меня!
Голос г-на Алмазова к концу тирады окреп. Стража ослабила хватку.
– Прикажи, Владыка, и я сам взойду на эшафот к вящей славе твоей. Прикажи…
– Прикажу… чуть погодя. А сейчас ты мне ответишь, почему такой заметный проявленец ускользнул от моего внимания? Для себя старался или для своей Арзиты?
– Не думал, не умышлял. Она подтвердит. Спроси ее, Владыка.
– Что скажешь, лапа?
Худая невысокая женщина выдвинулась вперед, вышла и встала на середину. Хитрый прищур обежал сначала толпу своих, потом пленников. На Гаслана она, считай, и не смотрела, так, мазнула, походя.
– Ну, лапа, ответствуй своему Владыке, что вы с Гасланчиком удумали? Зачем от меня специалиста скрывали?
– Я? Скрывать?
– Губы женщины сложились в невинно-недоуменную улыбку.
– Алмазов мне толком ничего не говорил. Сулился подарок сделать к празднику. Обещал девочку-змею. А что, почему - я не спрашивала. У нашего Гаслана, известно: никакой фантазии. Ни удовольствия от его подарков ни развлечения. Если бы я предполагала, что он действительно нашел человека, который может делать живых уродов, первая бы к тебе прибежала. Гаслан только все испортит. Ты, Владыка - другое дело.