Кольца Джудекки
Шрифт:
Как только оружие оказалось в руке у Кольки, те, кто успел отползти, замерли, будто марионетки, оставленные кукловодом.
Илья озирался. Хоть что-нибудь в руки! Шевельнись, эта падаль - он наплюет на смертный грех. Схватку, в которой решалась отнюдь не только их личная судьба, нечто гораздо большее, нельзя было проиграть. Он, не думая, не взвешивая, пустит оружие в ход. На глаза попался Руслан. Мальчик мягко опустился сначала на корточки, потом завалился вбок.
У трона шла схватка: Сергей стоял. Со стороны - загородился упругой стеной. Толи
А потом явилось чудо.
Простое как в детской сказке. Не было смертельной борьбы. Или была, но не видимая глазу? Не было ни крика, ни хрипа, ни торжествующего рева. В полной тишине, в гробовой тишине - люди не дышали, не моргали, подавно не шевелились - кончик, измазанного зеленью ножа сам собой вдруг завернулся. Невидимая рука смяла стальную полоску, и та чиркнула по голому колену бывшего, - уже бывшего!
– владыки. Маленький желвачок на глазах начал разрастаться, втягиваясь сам в себя, как в воронку.
Только тогда Колька закричал. Илье было нестерпимо слышать этот крик. Кричал не мерзкий слизень, готовый их растерзать, случись оказия, готовый растерзать любого. Кричал просто человек. И если бы крик не оборвался - всосалась голова - Илья бы сошел с ума или кинулся… Спасти? Помочь? Нет! Самому умереть прикоснувшись. Но не видеть, не слышать, не осознавать…
Следом закричала женщина. Это Колька успел бросить кинжал. Метил, разумеется, в Сергея. Не задело. Как потом говорили, обогнуло и впилось, в распластанную по полу женщину. Или он в Руслана метил?
Два скользких комка пульсировали: один на полу, один на сидении трона.
И уже как завершение, как акт восшествия на престол или как первая часть инаугурации - Сергей, взявши факел, припалил его из палаческой жаровни и поочередно поднес к обоим комкам.
Ноги двигались с трудом. Но Илья старался уйти как можно дальше от тронной залы.
Происшедшее, легло невыносимой тяжестью. На все! Не осталось чувства победы.
Победы не было, было: поражение внутреннего мира перед миром внешним, который в очередной раз подмял под себя нежную, блин, романтическую натуру.
Вслед за вспышками, унесшими прах былых правителей, с полу, поднялся вой. Илья подхватил обмякшего Руслика и уже примеривался, куда отступать, когда понял: они не угрожали, даже не оплакивали своего владыку. Они выли от восторга! Потом они по одному стали подползать к трону и замирать, уткнувшись головой в пьедестал.
Когда в ряд улеглось человек шесть, Илья глянул на Сергея. Ни тени смущения или сомнения, даже чуточки презрения не отражалось на неподвижном, изуродованном лице. Он воспринимал все, как должное. Особой радости не испытывал, но и прекращать церемонию не спешил.
Руслик неподъемным кулем висел на руках. Илья оттащил его к лавке в углу, пристроил. Сам упал рядом, будто и его поразила странная неспособность дитов, существовать рядом со злом.
Как в тумане плыли мимо разные люди. Шествовали тоги и плащи, шаркали старые кроссовки, шлепали самодельные
И еще. Илья почувствовал: меняется атмосфера или аура места, или черт его знает чего, но меняется. Душная гниль, сменилась гнетущей, тяжелой как колосник волей нового Владыки.
Шрам вступал в права владения городом Дитом.
Тащить с собой Руслана Илья бы просто не смог. Сил не было. Да и вряд ли парню что-то угрожало. Углов приказал, перенести его ближе к трону, устроил справа от себя. На виду, так сказать. А на недоуменный ропот поднял свои прозрачные глаза.
Этого хватило.
Так-то вот! Прикажет новый Владыка, будут диту ноги мыть и воду пить. И вроде оно - ладно, а с души воротит.
Илья Николаев сын Донков, пребывал в смертной борьбе с самим собой. Даже то, что Горимысла сняли с дыбы и уложили рядом с Русланом, не умилило.
Сам не прочь оказаться на троне? Мысль нелепая, а с другой стороны… Сидел бы сейчас и почести принимал.
Нет!
Нет?
Приказал бы убить их всех? А? Или выгнать за стену? И кому интересно приказал?
Мордоворотам, которые давеча в подвал гнали и гыгыкали за спиной? Им бы и приказал, предварительно приняв присягу на верность.
Замкнутый, порочный круг! Никуда от него, из него, не вырваться. Так и буду всю жизнь в нем бегать, как белка в колесе. Только иллюзия движения при мне и останется.
Шел, а на плечи давила чужая воля. Вот он, значит, какой - местный фарт.
Пофартило, и ты уже не просто царь, ты - бог.
Не такая уж крамольная мысль. Волей Шрама теперь будет твориться история города Дита.
От размышлений и терзаний оторвал до тошноты знакомый запах морга. Не раздумывая, Илья вступил на порог перед широкой, обитой кожей дверью. Красивая дверь. Дома такие ставят в домах, которые стерегут вежливые консьержки в камуфляже. Порожек деревянный, крашеный. Илья умилился. Никак, набрел на обитель коллеги. И моргом сдает.
Дверь открылась легко, как в другой мир, только без потери сознания с последующим воскрешением. За порогом обнаружился чистенький кабинет, до боли напоминающий приемную врача. Из него вела еще одна дверь. Илья постоял некоторое время, озираясь. Стол с исписанными и исчерченными листами, кушетка, покрытая белой тканью. Шкафчик без стекол, но тоже вполне медицинский. На полках - инструменты.
Не "Эскулап", конечно, и даже не "Красногвардеец", но - все же.
Вторая дверь отворилась сама. На пороге стоял моложавый, коренастый мужчина с правильным, красивым даже лицом. Темные волосы коротко стрижены. А прикид! Белые брюки, белая майка и поверх - белый как снег, отутюженный халат. Никак, на прием попали, Илья Николаевич, к собрату эскулапу? А моргом-то как сдает!