Кольцевая дорога (сборник)
Шрифт:
Как-то Игорь встретил в дверях девчушку, пугливо вглядывавшуюся в полутьму класса.
— Что ты делаешь здесь? — весело спросил он, видя, как малышка попеременно меняет руку с бидончиком.
— Ягоды несу.
— И далеко ходила?
— Туда, — кивнула она в лес. — Отсюда недалеко.
— Много там ягод?
— Вот глядите, — девчушка подняла, натужась, эмалированный бидончик, доверху наполненный сочной крупной малиной. — Берите!..
— Спасибо. Неси домой.
— Нет, возьмите!
Игорь поднес к губам несколько ягод. Пахнуло
Как и Антону, Игорю тоже хотелось заявиться к Миле выряженным с иголочки. И он воображал, какого цвета купит костюм, как предстанет в белой сорочке и в модных темных ботинках…
Без сучка без задоринки, хорошо и налаженно шла практика. Все усваивалось и познавалось мигом и потому делалось как бы само собой. Молодцы, однако, они с Антоном, выбрав строительное ПТУ. Они уже не отличались от тех городских строителей, которые работали рядом с ними в доме на привокзальной площади. Для самих себя незаметно они были годными во всех смыслах парнями, охотно бравшимися за все, что поручалось.
Они радовались, что завершилась работа снаружи, на открытом, солнцем палящем настиле, который разбирался теперь с неподдельным весельем.
Работа снаружи кончалась. Работа же внутри начиналась.
11
После спектакля Игорь до отъезда так и не встретился с Милой. Возможно, неправ был, предложив проводить ее. Хотелось встретиться или хотя бы голос услышать. А почему бы и не услышать? Ведь есть в поселке почта, и в ней кабина с междугородным автоматом.
Не долго думая, он обрадованно разменял рубль на пятнадцатикопеечные монеты. Их вполне хватит на недолгий телефонный разговор. В течение дня монеты позвякивали в кармане спецовки. Звук их придавал уверенность и вселял надежду, что Мила дома.
Волнуясь, набрал номер. Вдруг повезет, вдруг Мила отзовется.
— Да, — коротко, твердо прозвучало в трубке.
— Это я, Раиса Михайловна, — растерянно отозвался он, чтобы не молчать.
— Кто говорит? — спросила она.
— Игорь Божков из ПТУ. Помните, я у вас был?
— Что-нибудь случилось?
— Да нет, ничего. Я из поселка звоню. Скажите, Мила дома?
— Дома…
— Можно позвать ее?
— Мила, тебя!
— А кто? — услышал он голос из глубины квартиры.
— Из ПТУ, твой…
И не успел он ни сообразить, ни что-либо осмыслить из разговора матери с дочерью, в трубке послышалось выдержанное и спокойно-трезвое: «Слушаю!» Сердце замерло от знакомого голоса. И от строгости, с какой он прозвучал.
— Алло, я слушаю, — повторил строгий голос, не суля ничего хорошего.
С напускной бодростью он отозвался:
— Мила, это я, Игорь! Здравствуй!
— Здравствуй.
— Здесь так хорошо. Я звоню, чтобы пригласить тебя за грибами
— Меня не отпустят.
— Приезжай с мамой. Я вас встречу. Паром увидишь. Грибов наберете.
— Я не люблю грибы. Их может папа привезти. Он собирается на днях ехать к вам.
Сердце Игоря обрывалось, куда-то падало: разговор явно не клеился. Мила молчала. Он рассказывал, как интересно смотреть издали на паром, как заманчиво плыть на нем через реку и какая радостная и красивая вдоль реки дорога в поселок.
— Приезжай, — торопливо попросил он, опасаясь, что телефон вот-вот отключится. Он вообразил, как поигрывает Мила телефонным проводом, распрямляет и крутит под настойчивые уговоры.
— Здесь тоже неплохо, — отозвалась она с таким ровным спокойствием, что и говорить дальше стало неловко. И пока он собирался с духом, пока соображал, Мила заговорила о том, что так боялся затронуть он.
— Не стыдно было оставить меня одну? Ты не подошел в антракте. Куда-то скрылся.
— Ты была не одна. И никуда я не уходил. Стоял и ждал.
— С кем же я, по-твоему, была?
— Ну, с Димой…
— Ты шпионил, значит!
— Нет, просто видел, как вы побежали наверх.
— Я пошла в музей.
— В музей?
— Да, театральный.
Мила как бы играла сейчас с Игорем, тешилась им, как тешится клубком ниток котенок.
Хотелось сказать, что в музей могли бы подняться и вместе, но он промолчал. «Наверно, так надо, — сказал он себе, — не все знаешь, когда оказываешься в театре впервые».
Надежда на встречу таяла и ускользала, как в жаркий день облако. Предупреждающе зажглось табло, и он опустил последнюю монету.
— Значит, не ждать тебя в субботу?
— Нет. Сдаю экзамены в институт.
Игорь с досадой посмотрел на жестяную коробку автомата. Монет больше не осталось. Цепенел и немел от мысли потерять девушку, о которой он столько думал. В последнее время даже об отце с матерью столько не размышлял. Редко и мало писал. И тем чаще и регулярнее получал письма от них, с трешками и пятерками — на кино и мороженое. Что-то понимали, о чем-то догадывались мать с отцом, настойчиво приглашали приехать…
Конечно, могла Мила и обидеться на него. Кто поймет этих девчонок! Но здесь что-то другое крылось… Нужен ли он вообще Миле, как и Антон Светке? Но Мила нравилась ему такой, какая есть. И когда практика завершится, купит он себе самый роскошный костюм и снова пойдет в театр, но сначала приобретет самые дорогие джинсы, какие Миле и не снились. Именно джинсы, а потом и костюм — его купить проще.
В конце концов девчонкам положено капризничать, пусть себе капризничает, не надо обращать внимания. А звонить он будет все равно. Скорее бы съездил в деревню Антон. Глядишь, и его, Игоря Божкова, очередь подойдет. На субботу и воскресенье Щербаков всегда отпускал одного кого-то из группы повидать родителей. Сам он до техникума тоже был пэтэушником, строителем. И потому понимал ребят и сочувствовал им.