Кольцо князя-оборотня
Шрифт:
Яцуки… Ничего не говорит, главное, что там живут люди, они помогут, обогреют, накормят и скажут, как до Москвы добраться. А в Москве у меня квартира, там безопасно. Здесь холодно. Ну, конечно, на улице… Боже мой, я даже не знаю, какой сейчас месяц, не говоря уже о дате. Не важно, я справлюсь и с дождем, и с холодом, и с собой, только нужно двигаться, иначе замерзну. А мне нельзя.
А еще нельзя думать о том, что произошло. Я не виновата, но никто не поверит, я же ведьма. «Ведьма, ведьма, ведьма…» – шелестел дождь. «Ведьма, ведьма…» – соглашалась луна, изредка выглядывавшая
В спину ударил сноп света. Грузовик вынырнул из темноты, полоснув по залитой дождем дороге фарами. На всякий случай я сошла с дороги, но, поравнявшись со мной, машина остановилась.
– Эй, – веселый мужской голос заглушил невнятный шепот ночи, – давай садись.
Ослушаться я не решилась. В кабине было тепло и пахло потом и машинным маслом. Оказывается, я еще помню этот удивительный запах.
– Меня Васькой кличут. – Водитель, щуря глаза, всматривался в густую пелену дождя, а на меня совсем не смотрел. – А тебя?
– А… – Я осеклась, не хватало еще собственное имя назвать. – Алиса.
– В Стране чудес? – хохотнул он.
Чудес… если бы ты знал, какие здесь порою чудеса творятся…
– Печку включить? Я еду, гляжу, никак идет кто впереди, сначала думал, показалася, ан нет, не показалася. Ты куда, мать, бредешь-то?
– В Москву.
– Ну, значит, по пути. Я тоже в Москву еду. Знаешь, я обычно никого на подсадку не беру, а тут словно толкнул кто, я и остановился.
– Спасибо. – Перед моим носом раскачивалась иконка Божьей Матери, подвешенная на длинном шнурке. Значит, толкнул кто-то… Но я же не верю, больше не верю.
– Пожалуйста. Замерзла небось? Там, сзади, где-то куртка валяется. Она грязная, зато теплая.
Куртка нашлась почти сразу, действительно грязная и действительно теплая. Вовремя. Меня уже трясло от холода, похоже, до Яцуков я не добралась бы. Васька включил радио, и в кабину проникли чужие веселые голоса.
– Ты, мать, можешь туда заползти подремать, до Москвы еще далеко.
– Спасибо.
– Та не за что. – Васька вздохнул. – Думаешь, не понимаю ничего? Думаешь, не понимаю? У меня сеструха вон тоже за алкоголика вышла, он ее бьет, она убегает, а потом снова возвращается. Жалеет. Лучше бы вы себя пожалели…
Эльжбета Францевна вернулась лишь к полудню следующего дня, она пребывала в приподнятом настроении, с видимым удовольствием рассказывая и про службу в церкви, и про визит к модистке, и про наряды, заказанные для Ядвиги… Впрочем, тема нарядов в большей степени волновала саму Ядвигу, она ахала, охала и вздыхала, томно закатывая глаза, чем раздражала Федора до невозможности. Уж лучше бы они никуда не ездили, тогда, по крайней мере, никто ежеминутно не трогал бы Луковского с очередным срочным вопросом – какой вырез нынче в моде: квадратный или сердечком. Ну как им объяснить, что петербургская мода меняется еженедельно, ежедневно и ежеминутно, она ветрена и капризна, порой тщеславна и глупа, и следовать ей имеет смысл, если живешь в столице. А здесь… Какая разница, квадратный у платья вырез или сердечком? Никакой.
Элге
Ведьма черноокая.
Ох, неспроста князь ее ведьмой назвал. И там, в деревне, тоже не просто так староста упреждал.
– Знаете, чего бы мне хотелось больше всего в жизни? – Ядвига настойчиво пыталась заглянуть в глаза Федору.
– Чего? – Правила игры требовали его участия в беседе, хотя, будь его воля, Луковский уехал бы на весь день. Как князь. Неужели безумие заразно?
– Очутиться на балу… Свечи, цветы, играет музыка… Кавалеры приглашают дам…
– Не сомневаюсь, в вашей карточке не осталось бы ни одной свободной строчки.
– Ох, вы так милы. – Щечки Ядвиги смущенно порозовели. А Федор грустно улыбнулся собственным мыслям. Сестра князя очаровательна, она не затерялась бы в толпе дебютанток и, возможно, нашла бы себе подходящего супруга, богатого или не очень, но «соответствующего».
Проклятие. Откуда эти мысли, он ведь и сам недавно подыскивал супругу, достойную высокого звания графини Луковской, и не видел в этом ничего зазорного. Отчего же Федору так противно?
Элге, точно заглянув в смятенную душу, укоризненно покачала головой и приложила пальчик к губам. Правильно, чудесная птица, подобные мысли следует хранить глубоко-глубоко внутри, иначе объявят безумцем почище Алексея.
Извинившись перед Ядвигой, Федор попросил Эльжбету Францевну уделить несколько минут драгоценного времени ему. Девушка, видимо решив, что речь пойдет о ней, моментально залилась румянцем и, приказав Элге следовать за ней, поспешно удалилась из комнаты.
– Итак, о чем вы хотели со мной поговорить? – Эльжбета Францевна выглядела спокойной и умиротворенной.
– О… – Федор вдруг сообразил, что совершенно не представляет, как рассказать ей о предполагаемом безумии князя. Она ведь любит его, считает сыном и с гневом отметет нелепые предположения заезжего бездельника… – Об Алексее.
– Он снова что-то натворил? Докучал вам? Задирал?
– Нет, что вы. – Федор смутился. Она говорит о князе, словно о набедокурившем мальчишке, который нуждается в хорошей порке. – Я не хотел сказать ничего подобного, просто Алексей, понимаете ли, некоторые его высказывания заставляют подумать о душевном здоровье…