Колдовской отведай плод
Шрифт:
— Ладно, давай обедай, — сказал Гвейн, видя, что я вдруг застыла столбом. — Не буду тебе мешать.
— Постой минуточку, — я вспомнила про тихие шаги на лестнице, напугавшие меня до полуобморока. — Гвейн, скажи, а ты не поднимался сюда… чуть ранее?
Он посмотрел на меня изумленно:
— Поднимался, конечно. Ты что, забыла, кто вернул тебя к жизни?
— Нет, я не о том… Ты не поднимался в промежутке между возвращением меня к жизни и притаскиванием подноса?
— Чего?
Он уставился на меня как на ненормальную.
— Мира, ты считаешь, по этой лестнице так приятно забираться,
— Нет, так нет. Я просто спросила.
— А почему ты спросила?
— Захотела и спросила. Ну, все, вот тебе заслуженный приз, выкинь его где-нибудь на заднем дворе.
Я всучила Гвейну мешок с мусором, затем с удовольствием умяла запеканку и принялась за десерт — разбор и сортировку книг и рукописей.
Как я любила возиться с магическими книгами! Блинчиками не корми, дай вместо них с десяток старинных манускриптов. Впрочем, книги вкупе с блинчиками я любила больше
После сортировки выяснилось следующее. Часть книг была авторства незнакомых мне магов, знахарей и летописцев и содержала неизвестные заклинания, заговоры и рецепты. Покойный хозяин, судя по измочаленным страницам и пометкам на полях, работал с ними довольно плотно. Еще несколько книг написаны на древнем языке — их я сразу убрала на полки книжного шкафа, решив, что для меня они никакого интереса не представляют. Возможно, если разрешит Данни, отберу кое-что для музея. Еще тут были рукописи, кои являлись дневниковыми записями — то ли самого хозяина, то ли его предшественников, то ли и того и других.
Глава 15. Рукописи и Яблоко Света
«Совершенно недопустимо раннее приобщение к магии;
она лишь конечное завершение глубокой всесторонней любви
к самому процессу колдовства, лишь осознание
своей магической миссии и желания приносить
пользу Данетии именно на магическом поприще»
(Из «Кодекса истинного мага»)
Я уселась за стол. Начать изучение хозяйского наследия решила с рукописей.
Передо мной разворачивалась жизнь Макер-тота, начиная с пятнадцатилетнего возраста.
Его отцом двенадцать-пятнадцать был прежний хозяин замка, Вигрен-тот, маг-экспериментатор. Неудивительно, что юный Макер решил пойти по его стопам. Отец посвящал юношу в таинства магии, учил заклинаниям и владением артефактами. В дневнике упоминались неизвестные мне маго-штучки, такие как обруч невидимости, пояс силы, жезл огня и кружка-неопустошайка.
Кто лучший жизни регулятор? Маг-экспериментатор!
Макер следовал этому принципу неуклонно. Зная, как плохо отражается на организме неуемное употребление могуллия, он решил отыскать способ воздействия волшебного порошка, при котором пагубное его воздействие будет минимизировано. В дневнике описывались опыты, проводимые юношей над крысами. Он кормил несчастных животных порошком, смешанным с различными продуктами. В ход шли колбасы, сыры, хлеб, молоко, яйца — в общем, все съестное, что могло найтись в замке. Увы, крысы гибли через месяц-другой.
Тот день, когда волшебный продукт был найден, Макер запомнил на всю оставшуюся жизнь. Если бы он потщательнее изучал наследие Великих Подпор, то, возможно, догадался бы раньше. Яблоки! Про
Следующее упоминание о жертвах эксперимента шло лишь через два года. Макер писал, что скрежет наконец прекратился, и Вигрен разрешил юноше продолжить занятия магией. Хм, суров же был папенька последнего хозяина! Не представляю, что должен испытывать мальчишка, находясь рядом с сокровищницей артефактов и не имея возможности к ней прикоснуться в течение двух лет!
Дальше шли описания занятий. Заклинания, тренировки, снова и снова. Я сделала несколько закладок, чтобы позднее к ним вернуться и изучить более детально. Юноша писал так доступно, что очень захотелось попробовать самой. Конечно, в моем распоряжении не было мудрого наставника, но это я сочла несущественной мелочью.
В конце концов, когда умер Вигрен, Макеру было всего двадцать лет — меньше, чем мне сейчас, но он же в отсутствии учителя не прекратил занятий. Впрочем, старый маг приходил к юноше в виде привидения еще с полгода и продолжал наставлять на путь истинный. Увы, призрак не вечен, и в одну прекрасную (или, вернее, несчастную) ночь растаял окончательно и бесповоротно. Молодой человек сожалел, что отец не внял его уговорам и не стал употреблять яблочно-могуллиевую смесь, могущую не только продлить жизнь, но и восстановить подорванное экспериментами здоровье. Но ушедшего не воротишь, и на плечи юноши легли замок, его управление, руководство персоналом и еще множество забот, о которых он и понятия не имел.
Макер, надо отдать должное Вигрену, стал единственным наследником мага. Нет, конечно, время от времени появлялись лже-наследники, предъявлявшие права на замок и все имущество покойного. Однако юноше удавалось выводить их на чистую воду. Почти все они оказались безмагами, мечтавшими сравнять с землей оплот нечисти.
Официальное же правительство не трогало ни замок, ни его хозяина. На то были причины, о которых молодой наследник узнал далеко не сразу.
Когда к нему прибыл посланник из столицы и потребовал внести ежегодный налог, Макер, естественно поинтересовался — сколько. Папочка был не беден, и любую сумму наследник мог внести в казну без особого труда. Посланник нервно похихикал над наивностью новоиспеченного владельца, но пояснил, мол, налог надлежит вносить не деньгами, а особым веществом.