Колдовство любви
Шрифт:
– Возьми меня! Подари меня мне… – взмолилась она странным, хриплым голосом.
Антонио мгновенно замер и отстранился, дрожа от желания и досады.
– Нет. Не сейчас. Пора надевать доспехи.
Девушка крепко зажмурила глаза, надеясь, что ослышалась, и с ужасом поняла, что он вновь ускользает от нее.
– Прошу тебя, не надо сражений… Отец не поскупится на мое приданое.
– Помнится, в первый день праздника ты заявила, что я слишком беден, чтобы иметь жену? Я отвечу, что согласен с обычаем османцев, когда мужчина платит за женщину, и очень редко – наоборот.
Холодный, немигающий взгляд Антонио, в котором растаяли следы
«Упрямица придумала себе сказку о великой любви и теперь не перестает мучить и себя, и меня. Ее не останавливает ни обида, ни ревность. Как же заставить ее одуматься и забыть меня?» – размышлял Антонио, ясно понимая, что прежде всего сам не может разомкнуть круг, который возник вокруг них в тот день, когда он впервые заглянул в ее вишневые глаза и услышал ее дивный голос, полный итальянской нежности и турецкой страсти.
– Ты уверена, что любишь меня? – шепнул он ей на ушко, заставив замереть от призрачной надежды.
Лали торопливо кивнула, но убедить его оказалось не так просто.
– Посмотри на меня, – он развернул ее к себе лицом. – Сейчас я далеко не красавец, весь в синяках и шрамах. Ты же достойна стать герцогиней, и твой отец сумеет найти тебе мужа более достойного твоей красоты и богатого приданого.
– Я полюбила тебя раньше, чем увидела, – простонала девушка, запрокинув голову, и золотые волосы окутали кружевным плащом ее тонкую фигурку. – Именно ты снился мне долгими ночами во дворце Ибрагим-паши, – в жарких речах Лали слышались нега, страсть и покорность юной женщины, жаждущей любви, заставляя Антонио терять разум. – Именно тебя я желала увидеть в своей постели в ту ночь, когда ко мне обманом забрался Мехмед. Ты назвался евнухом, но и тогда был желаннее любого другого мужчины. Здесь бьется маленькая птичка, которую ты взял в плен, – девушка приложила руку к груди, где тяжело ухало и колотилось сердце. – И только ты можешь открыть дверцу клетки, в которой томится моя любовь. И тогда ты услышишь, как она поет, радуясь свободе и возможности, не таясь, отдавать себя тебе. Ты все время говоришь о деньгах и титуле. Какое мне дело до этих глупостей? Я полюбила тебя, когда не знала, кто ты и кто я. И буду счастлива лишь в твоих объятиях, Антонио. Мне нет никакого дела до того, что наши предки вели войну. Ты уже выиграл сражение со мной, и я сдаюсь во власть победителя.
«Можно ли верить ей? – подумал мужчина. – Слова любви легко развеет ветер, если сердце девушки покорит другой мужчина. Разве не так же было с Монной? Лали уже успела вручить знак своего внимания Бенедетто. А до этого беспрестанно болтала на пиру с этим красавцем, родственником герцога Миланского. Поддавшись ревности, я вспылил в первый день праздника. Именно ревность и злость заставили меня сражаться уже который день подряд с возможными претендентами на ее руку. Именно эти чувства дают мне силы побеждать противников и принимать новые вызовы, пусть даже от усталости я порой едва стою на ногах».
– Мы поговорим об этом позже, – проговорил он; – После сражения с твоим отцом.
Девушка ждала, что в ответ на ее пылкое признание возлюбленный произнесет
– Если ты сейчас не ответишь мне, то уже не ответишь никогда.
Его взгляд стал жестким.
– Это твое решение?
– Да.
Сжав кулаки, Антонио отступил на шаг.
– Тогда уходи.
Скрывая слезы, девушка отвернулась, схватила лежавший на ковре чепец и принялась трясущимися руками прятать под него волосы.
67
Полог в шатер слегка приподнялся.
– Прошу прощения, – произнес Филиппе, окинув скользящим взглядом своего брата и его гостью. – Кажется, сюда идет епископ Строцци.
Лали расширившимися от ужаса глазами уставилась на старшего Карриоццо. Ей прекрасно было известно, что ждало женщину, осмелившуюся остаться наедине с мужчиной. Там, в Стамбуле. А в Парме?
– Задержи его, если сможешь, – сухо приказал Антонио брату.
Когда Филиппо исчез, Антонио быстро надел непослушный чепец на голову Лали, потом схватил кинжал и, вонзив его в плотную ткань палатки, прорезал узкую щель у самой земли. Выглянув наружу, он убедился, что поблизости никого нет, и протянул к Лали руку:
– Быстрее. Тебя не должны застать у меня.
Девушка опустилась на колени, чтобы выскользнуть из палатки, но не удержалась, чтобы не взглянуть на Карриоццо. И встретила его взгляд, полный нежности и желания, который он мгновенно скрыл.
– Антонио…
– Лали, твоя честь и честь твоего отца не должны пострадать из-за глупого безрассудства, которое управляет твоими поступками, – проворчал он и слегка подтолкнул ее.
– Ответь мне честно – ты меня любишь?
– Любовь – это сказки для юных девушек, – фыркнул он, прислушиваясь к звукам, доносящимися снаружи… – Тебе пора повзрослеть.
«Что-то умерло в ее глазах, или мне показалось? – подумал Антонио, чувствуя себя в эту минуту ничтожнейшим из подлецов. – Но я не могу поступить иначе. Если признаюсь в любви – она останется здесь, и тогда мне придется сражаться с ее отцом, который не простит поругания чести Бельфлеров».
– Прощай, Антонио, – чеканя слова, проговорила Лали. Подбородок у нее дрожал, слезы навернулись на глаза, но она справилась с собой и, нырнув в щель, исчезла.
Антонио быстро придвинул к прорези стул и опустился на него как раз в тот момент, когда в палатку вошел епископ.
– А где?.. – изумленно проговорил тот.
– Кого или что вы ожидали увидеть здесь? – холодно поинтересовался Антонио.
– Мне сообщили, что ты развлекаешься в обществе женщины, – пристальный взгляд епископа скользил по углам палатки.
«Похоже, за Лали кто-то проследил и донес служителю церкви».
– Разве это возбраняется? Я не давал обета целибата. С какой стати вы решили мне помешать? Ищете новых развлечений? – презрительно хмыкнул Карриоццо.
– Если бы речь шла о женщине свободных нравов, – епископ слегка поморщился, – я не стал бы нарушать твой отдых. Но мне доложили, что видели входящей в твою палатку дочь одного знатного синьора. Я должен наставить на путь истинный заблудшую овцу. Пока ее не съел волк.
Антонио едва устоял против соблазна ответить священнику при помощи кулаков.