Колдун не знает
Шрифт:
Лодка ткнулась в причал, на котором нас уже встречали несколько слуг. Слуги тут появились на так давно. Целитель-отравитель Оэла рассказывал, что при прежнем старосте никаких слуг не было. Но когда старостой стал Нэмэл, они появились.
Здесь, на причале, их было человек десять. Четверо из них притащили новомодный паланкин, в которые немедленно впрыгнула Эмела.
— Эй, Олел, не хочешь прокатиться со мной?
— А что, Эмела, давно ты вот так ездишь в паланкине?
— Не очень. Пару месяцев. Папа подарил на день рожденья. А ему подарили какие-то купцы. Сейчас
Слуги, собиравшиеся тащить паланкин, посмотрели на меня не так чтобы одобрительно. Эмела заметила их взгляды.
— А вы, ленивые свиньи, рожи-то свои не кривите, — мда, таких ноток я у нё в голосе раньше не слышал, — мы с Олелом весим вдвоём как один взрослый. Будете гундеть, пойду пешком, а к вам посажу Боона. Ну и собачку его с ним, куда без неё.
Боон был мужчина не самого хрупкого телосложения. Слуги сделали вид, что всем довольны.
— Мы всем довольны, госпожа Эмела. Никакого недовольства.
— Точно?
— Точно-точно, госпожа Эмела.
Сначала я хотел отказаться от предложения этой красотки, входящей во вкус власти, но потом подумал — а почему нет? Кого я жалею? Слуг, не имеющих ни капли собственного достоинства?
В Хвосте Змеи не было рабов. Все слуги были вольнонаёмными, и почти все с других островов. Ну ещё бы, никто не хотел ославиться в этой роли. Разве мыслимо представить, что твои земляки будут тыкать в спину и говорить — да он у меня горшок выносил!
В слуги шли не оттого, что были поставлены в безвыходное положение судьбой. Таких вообще не было — круглый год тепло, бананы на деревьях растут бесплатно, рыбы в океане завались. Нет, хотели чего-то большего. Например — завести собственных слуг!
Так что я залез в паланкин к Эмеле, четверо амбалов подхаватили его и бодрой рысью направились в сторону дворцовой хижины старосты.
На остальных Мелек с Бооном нагрузили привезенный с собой груз. Прежде чем навестить меня в моем пристанище отшельника, лодочник с помошником встретили торговый корабль на входе в пролив и перекидали к себе некоторое количество товара. Ну а что — было бы наивным думать, что лодка старосты прибыла за мной специально.
Нэмэл пока что не успел обзавестись достаточным количеством желающих его смерти, поэтому хижину свою никак не охранял. Слуги беспрепятственно занесли паланкин в ворота и поставили на землю рядом с центральным входом.
Да, в этой хижине было несколько входов-выходов: кроме центрального ещё три, по одному с каждого торца. Не то чтобы в этом была какая-то необходимость, но староста увидел подобное устройство в аристократических деревнях горячо любимого им юга.
Помыслить свой дом вне последних архитектурных трендов представлялось Нэмэлу невозможным и крайне глупым. Раз судьба улыбнулась и сделала тебя большим человеком, то и от жизни надо откусывать большими кусками!
Высадив пассажиров, двое из слуг удалились с паланкином, а двое остались с нами. Шли сзади, обмахивая нас веерами на длинных рукоятках. Всё это казалось мне каким-то вычурным. Наверное, моё отношение было заметно,
— Эй, Олел, а ты, похоже, чувствуешь себя не в своей тарелке?
*-*-*-*-*
Я, Олел, сын рыбака и ученик целителя — отравителя Оэлы, который утверждал, что не подвержен действию ядов, но, по всей вероятности, был отравлен, стою во входном зале дворцовой хижины деревенского старосты Нэмэла рядом с его дочерью Эмелой.
Я пришел сюда вовсе не для того, чтобы слушать её глупый смех и такие же глупые вопросы. Я пришел сюда для того, чтобы увидеть свою сестру, бежавшую от колдунов, которые, похоже, уничтожили мой родной остров, Жемчужный Берег.
— Эмела, нет ничего смешного. Где моя сестра?
— А это ты спросишь у папочки. А вот и он.
Со второго этажа по лестнице сползал староста Нэмэл. Был он не то чтобы толст, но грузен. Ходил вперевалку и время от времени останавливался, чтобы перевести дух. Был староста Нэмэл мужиком, вообщем, не злобливым, но, как говорил мой мертвый учитель Оэла, незлобливость его была слишком мало связана с должностью. Можно сказать, что вообще никак не связана.
Я предположил, что староста начнёт проводить такую же компанию высосанного из пальца фальшивого сочувствия, как это делал его лодочник Боон. Но староста не стал ничего говорить, а просто молча протянул руку для приветствия. Рукопожатие очень многое может сказать о человеке.
Но пока оно скажет, нужно быть готовым к неожиданностям. Хорошо, когда рукопожатие крепкое, но не ломает кости. И у Нэмэла оно было именно таким. Таким, как надо. Нэмэл как бы демонстрировал — смотри, я настоящий. Вот моя лапа, она не такая, как у всяких там хлюпиков, которые норовят еле-еле прикоснуться к тебе, но и не такая, как у грубиянов, ломающих пальцы своим внезапным дружеским пожатием.
Рукопожатие Нэмэла было спокойным, твёрдым — но не слишком, не чрезмерным.
— Здравствуй, здравствуй, малыш Олел!
— Здравствуйте, староста Нэмэл, — вообще-то мне то чтобы очень хотелось, чтобы Нэмэл здравствовал, но я решил придержать при себе это хотение. К тому же меня бесило, что он называет меня «малышом». Но говорить об этом я не стал. Староста всё таки. Мало ли какую гадость может сделать.
— Ты давно на нашем острове?
— Это как посмотреть, староста Нэмэл. Ведь время для всех течёт совсем не одинаково. С тех пор, как лекарь Оэла взял меня в ученики прошло чуть меньше года.
— А можно и по другому сказать: почти год. Так значит, ты уже стал наш! К тому же, говорят, что в детстве ты убил колдуна с помощью маленькой желтой ядовитой змеи?
— Это правда, староста Нэмэл.
— Видишь, Олел, змея — твой счастливый знак. И наш остров — Змеиный. Случившиеся события, я имею ввиду события на твоём острове, они крайне меня опечалили, и я безмерно сочувствую..
Да, остров Змеиный. И у жителей этого острова есть не самая превосходная, с моей точки зрения, привычка никогда не подходить к делу прямо. Сначала тебя замучают вступлениями, отвлечениями и тонкими намёками. Поэтому я решил, что называется, подстегнуть развитие беседы.