Колдун не знает
Шрифт:
*-*-*-*-*
Отец Эмелы был деревенский староста, Нэмэл. Толстяк Нэмэл был груб, несдержан на язык и крайне легко вёлся на провокации, но в душе был дядька больше добрый, чем злой. При том жадный до славы, похвалы и разных удовольствий. Словом, вполне предсказуемый как в своей доброте, так и в недоброте.
Вскоре после убытия Оэлы в мир теней Нэмел рассказал страшилку про колдунов. Страшилка эта на самом деле была чистой правдой, но тогда я не сильно обратил на неё внимание. Я укладывал вещи, собираясь отправиться в путь к дальней хижине, когда староста Нэмел подошёл
— Ты может быть не знаешь, но несколько лет назад у нас тут пропали несколько сирот. Как потом выяснилось, их утащили колдуны. Им было, кажется, пять лет, двенадцать и десять. Что-то около того.
— Для чего они были нужны колдунам? У них своих рабов разве мало, чтобы возиться с малолетками? Одна обуза, а толку около нуля.
— Тут, как говорят, дело именно в том, что сироты не были рабами. Ты слышал что-нибудь о жертвоприношениях, которые колдуны приносят своим проклятым богам?
— Ну, может быть и слышал. Может не слышал. Я не особый любитель разных тусовок, слухов и обсуждений. Основна часть всей этой болтовни не долетает до моих ушей. И это хорошо!
— Хорошо-то хорошо. Но ты бы всё же не ходил далеко от деревни.
*-*-*-*-*
Неужто Нэмел прислал ко мне всю эту компанию, не специально, конечно, по пути — чтобы притащить меня в деревню и продолжить дальше рассказывать свои сказки?
— Послушай, Эмела, а твой отец — он не хотел спросить, хочу ли я его видеть? Мне вообще-то тут неплохо, без дополнительного общества деревенского старосты, его слуг и родственников.
— И, что, моё общество тебе тоже неприятно?
Я не мог бы сказать, что общество Эмелы мне неприятно, но и сказать обратное не мог тоже. Она была конечно видной девицей. Но мне-то что? Мне исполнилось всего лишь одиннадцать. Длинные ноги и уже вполне оформившаяся грудь дочери старосты меня пока что не очень волновали как объекты вожделения. Это определенно было моим преимуществом.
— Не увиливай, красотка. Зачем твой отец меня зовёт?
— Точно не знаю. Но что-то насчёт того, что ребёнок не должен жить в одиночестве. И что-то ещё, да — он сказал что это достаточно срочно. Хотел было просто послать Мелека с Бооном-лодочником. Но Мелек ты же его знаешь — лентяй, болван и грубиян. Ляпнул бы чего не того. А Боон вообще иногда как скажет, потом год расхлёбывать после его речей. Поэтому отец к нему Мелека и приставил, чтобы говорил если что. Так-то толку от него, как от помошника немного. Ну и мне просто хотелось покататься на лодке.
— Подожди-ка. А что такого мне мог ляпнуть Мелек? Ты что-то скрываешь?
Эмела закусила губу, поняв, что сболтнула лишнего.
— Нет-нет, давай рассказывай. Так зачем на самом деле меня зовёт твой отец? И почему ты приплыла с ними?
— Олел. Я не хотела говорить. Но видимо придётся.
— Ну говори уже, говори!
— Олел, вчера приплыл корабль с Жемчужной Отмели.
— И? Мне что-то передали из дома?
ОстровЖемчужная Отмель был одним из крупнейших в Архипелаге, почти сто километров в длинну и около тридцати в поперечнике. Лежал он к северо-западу от Змеиного острова, и был ближайшим соседом моего родного Жемчужного
Они, по сути, были дополнением друг друга — изогнутый бумеранг Жемчужной Отмели с трех сторон охватывал Жемчужный Берег. И настолько же, насколько была велика Отмель, настолько был мал Берег. Кто-то сравнивал форму Жемчужного Берега с крабом, кто-то со звездой: от возвышавшегося в центре конуса потухшего вулкана расходилось несколько ответвлений: так застыла лава во время древнего извержения, а потом вид острова окончательно сформировали кораллы.
— Жемчужная Отмель поглощена колдунами. Этому кораблю удалось уйти только потому, что толпы зомбированных адептов сосредоточились на разграблении портовых складов.
— Значит и Жемчужный Берег…
— Похоже что так. К сожалению. Капитан корабля говорил, что они видели пламя пожара над Жечужным Берегом. Извини, но ты всё равно узнал бы. Сочувствую… И ещё — на корабле сюда прибыли кое-кто из твоих родных.
Всё, что она сказала, обрушилось на меня, как пыльный мешок с мукой на голову зазевавшегося портового грузчика. Я просто не мог ничего ей ответить. Сидел и молчал.
— Эй, Олел! Олел! Ты понял, что я сказала тебе? Олел? Ты меня слышишь?
— Я понял, — мне пришлось ей ответить, — а кто именно прибыл?
— Имена я не спрашивала. Молодая женщина с двумя маленькими детьми.
— Это Усала.
— Кто она?
— Моя старшая сестра. Когда мы отплываем?
Глава 7
В этой главе ГГ поближе знакомится с влиятельными людьми, катается в паланкине и встречает сестру.
— Эй, Олел! Олел! Ты понял, что я сказала тебе? Олел? Ты меня слышишь?
— Я понял, — мне пришлось ей ответить, — а кто именно прибыл?
— Имена я не спрашивала. Молодая женщина с двумя маленькими детьми.
— Это Усала.
— Кто она?
— Моя старшая сестра. Когда мы отплываем?
— Мы отправимся, как только поменяется ветер.
Ветер, если не считать времени штормов, дул вдоль вытянутых берегов Змеиного острова только в двух направлениях — или с юга (с утра), или с севера (к вечеру). Так происходило оттого, что острова в этой части архипелага плотно теснились рядом друг с другом.
Ветрам оставалось дуть лишь в разделявших соседние куски суши проливах. Эти проливы так и назывались — Западный Змеиный пролив и Восточный Змеиный пролив. Почему они меняли своё направление раз в сутки? Как-то я поинтересовался у Эолы, и тот долго что-то обьяснял про приливы и отливы, я так толком и не понял.
Восточный пролив был намного шире и мельче Западного. Из-за отмелей по нему было не слишком удобно ходить торговым кораблям, зато его любили рыбаки — тут всегда паслись целые косяки рыб. Восточный залив был ограничен, кроме Змеиного острова, длинной цепью бесчисленных необитаемых, совсем мелких островков и островочков.