Колье госпожи де Бертлен
Шрифт:
– Поезжай в театр, скажи, что меня сегодня не будет, и передай этот конверт художественному руководителю
Степан Степанович положил депешу в карман сюртука:
– Что-нибудь ещё, Ваша светлость?
– Нет, благодарю, свободен
Степан Степанович поклонился и вышел.
– Ты что, Вова? Сыщиком подрабатываешь? – спросил Ахматбей с ухмылкой.
– Да, на внештатной основе у нашего обер-полицмейстера – ответил Воротынский, встав из-за стола.
– Правда что ли?
– Ну, конечно же, нет. Паша, если хочешь, чтобы я тебе помог, то не задавай глупых вопросов и пошевелись. Я полагаю, твоей служанке светит десять лет каторги
– Правда? – Ахматбей встал со стула, а Владимир Александрович подошёл к двери кабинета и приготовился
– Рассиживаться нечего. Едем к тебе
Глава 2
Особняк Павла Дмитриевича Ахматбея, построенный в 1867 году располагался на Конногвардейском бульваре, буквально на соседней дворцу Воротынского улице, и был известен как «Дом с арабами» из-за того, что ограждение его двора, состоявшее из гранитных колонн и чугунных, витиеватых решёток, было увенчано четырьмя бюстами чернокожих мужчин в тюрбанах. Сам особняк был двухэтажным с подвалом, сделанный из белого камня, парадный вход – двустворчатые двери с тимпаном, на котором красовалась всё та же монограмма «АБ», располагался в правой части здания. На первом этаже окна парные, совмещённые, арочные, разделённые небольшой колонной с капителями в коринфском стиле, часть фундамента под окнами первого этажа и вокруг окон подвала была облицована отшлифованным рустом, коим были обрамлены и арочные оконные проёмы. Окна первого этажа фасада были разбиты на пять пар пилястрами. Межэтажный пояс был украшен дентикулами. На втором этаже окна, такие же сводчатые, были шире и не разделены колоннами. Проёмы их также были выложены рустом, а сами окна напоминали по своей манере окна католических соборов. Три симметричных балкона с чугунными балюстрадами располагались под тремя окнами в левой, срединной и правой части дома. Всё это венчалось антаблементом с плавно выступающим карнизом, модильонами, дентикулами и выносной плитой. Почти все дома Ахматбеев в обеих столицах были выстроены в едином стиле, и «Дом с маврами» не был исключением. Рядом с особняком располагался ресторан, в котором Павел Дмитриевич частенько обедал.
Сани остановились у парадной. Павел Дмитриевич вышел первым. За ним Воротынский.
– Сейчас дома только дворецкий – Ефим, да нянька – Настасья – сказал Ахматбей, входя в дом.
Воротынский снял шапку и положил её на шляпную полку в прихожей. Затем он поставил в угол трость и повесил на крюк тяжёлую бобровую шубу:
– Где же он?
– В столовой, надо думать. Обычно, Люси готовит нам завтрак и ужин, а сейчас всё на Ефиме Андреевиче
Прихожая представляла собой просторное прямоугольное помещение, из которого вели две лестницы: первая – наверх, в общий зал, вторая – вниз, в подвал. Стены прихожей были тёмно-тёмно-красного цвета, у противоположной лестницам стены стоял диван, обитый красным бархатом, с валиками по бортам, у самой двери – ряд крючков большого и малого размеров, а над ними – шляпная полка. У стены же, противоположной входной двери была печка, для просушивания одежды и обуви.
– Это Вы, Ваше Сиятельство? – донёсся из общего зала хриплый голос, сопровождаемый шаркающими шагами, а после в прихожую спустился полноватый, низкий (хотя, для князя Воротынского все люди были низкими), пучеглазый старичок с пышными баками, в жилете, поверх которого был надет белый длинный фартук – Ваша Светлость! Что же вы не предупредили, что приедет Ваш брат? Я бы приготовил праздничный обед…
– Не нужно обеда, Ефим. Владимир Александрович здесь по делу – сказал Павел Петрович, подойдя к лестнице – Иди, занимайся своими делами
– Как будет угодно, Ваше сиятельство, но опосля меня не браните, ежели Ваш достопочтенный брат оголодает, а у нас окромя солёных огурцов да самогонки нет ничего – сказал Ефим, спускаясь в подвал.
Павел Дмитриевич и Воротынский вошли в общий зал. Светло-лазоревые стены его были украшены изысканной лепниной, в межоконных проёмах висели голландские пейзажи, окна были наполовину занавешены
– Здесь гости собирались, затем мы прошли в столовую – говорил Ахматбей, проходя насквозь зала к дверям столовой.
– А дети где? – спросил князь, озирая обстановку зала.
– На втором этаже
Сверху раздался приглушённый детский плач.
– Теперь слышу – сказал Воротынский, входя вслед за Павлом Дмитриевичем в столовую.
Столовая была небольшой. В центре стоял стол на 18 персон, у стены располагался средних размеров камин камин, над которым висели тарелки из Гжели. В двух противоположных углах – серванты, украшенные резьбой и антропоморфическими фигурами. Из столовой Ахматбей и Воротынский прошли на лестницу и поднялись на второй этаж.
– Вот здесь наша спальня, – говорил Павел Дмитриевич, указывая на запертые двери в холле второго этажа – Здесь мой кабинет, там детская, вот здесь библиотека, это – гардеробная, а в этой комнате жена хранит свои украшения
– Колье хранилось здесь? – спросил Владимир Александрович
– В том-то и дело, что нет. Лили положила шкатулку на туалетный столик – отвечал Ахматбей, нащупывая в кармане ключ от спальни.
Достав ключ, Павел Дмитриевич отпер спальню и вошёл туда, пропустив вперёд Воротынского. Напротив двери было два больших окна. У первого стояла кушетка, на которой лежало скомканное дамское ночное платье. Туалетный столик из красного дерева, состоявший из большого зеркала, двух больших четырёх маленьких ящиков, с множеством флаконов и коробочек стоял прислонённым к стене. Под зеркалом находилась простенькая шкатулка с замочком на ключе. Владимир Александрович подошёл к столику и осмотрел шкатулку, не прикасаясь к ней.
– Где ключ? – спросил он, вглядываясь в замочную скважину.
– Лили держит его при себе, на цепочке
– Колье изначально находилось в этой шкатулке?
– Нет. Оно было в бархатном футляре
– Где футляр? – спрашивал Воротынский, не отрываясь от рассматривания шкатулки.
– В комнате с остальными украшениями
– Больше в тот вечер ничего не пропало?
Ахматбей задумался и после небольшой паузы ответил:
– Честно говоря, не знаю. Лили только в субботу утром обнаружила пропажу колье. Ни о чём другом она не говорила…
Воротынский взял шкатулку и начал вертеть её, вглядываясь в каждую щербинку:
– Чрезвычайно любопытно. То есть, колье весь вечер было в шкатулке, и после ухода гостей Луиза не любовалась им?
– Да. Она очень устала и сразу легла спать. В субботу она хотела его одеть. Открыла шкатулку и с ней чуть удар не случился
Воротынский внимательно вгляделся в замочную скважину, рассматривая окружавшие её царапины:
– Подойди сюда, Паша. Смотри… – князь указал пальцем на скважину подошедшему к нему Ахматбею – Видишь эти царапины? Они старые. Это видно по их цвету. Они уже потемнели. И в основном, эти царапины расположены по краям самой скважины, что логично. Они были оставлены ключом от шкатулки. А вот эти царапины совсем свежие и довольно глубокие, по сравнению с другими. Их всего пять, и они располагаются несколько хаотично. Их невозможно было оставить при попытке открыть шкатулку ключом…
– Что ты хочешь сказать?
– Скорее всего, преступник работал грубой отмычкой, скорее всего шилом, или чем-то на подобии его…
Владимир Александрович поставил шкатулку на столик:
– Мне нужен список всех гостей, бывших в твоём доме в тот вечер. Фамилия, имя и отчество. Пойди и составь его сейчас. А я побеседую с твоим дворецким
Ахматбей кивнул и ушёл в свой кабинет, а Воротынский спустился в подвал и прошёл на кухню, где Ефим варил детям кашу в большой кастрюле.
– Позвольте побеспокоить Вас, любезный – обратился к дворецкому Воротынский, пригнувшись, чтобы не ударится о притолоку, входя на кухню.