Колесо Фортуны. Репрезентация человека и мира в английской культуре начала Нового века

Нестеров Антон Викторович

Geffrey Whitney. Chaice of emblems. London, 1586

Но вернемся к гравюре де Пассе. На второй колонне изображена личная импресса королевы – подъемная решетка замка, а на верхушке колонны – Феникс.

Вся композиция воспевала триумф Елизаветы, чьи чистота и самопожертвование во имя Англии обеспечили ей победу над испанцами. Обратим внимание на то, что Феникс считается солярной птицей (в частности, у Геродота и Плиния легенда о Фениксе связана с египетским Гелиополем – городом солнца), а Пеликан – лунной (из-за своего белого цвета и близости к воде). Но сама оппозиция «солнце-луна» в символике власти той эпохи была связана с оппозицией «власть Папы – власть императора». Папа выступал носителем солнечного начала (что, например, подчеркивается формой золотой папской тиары), император же, получающий власть от Папы и тем самым как бы светящий отраженным цветом, – ассоциировался с началом лунным. [265] Соединение двух этих птиц на картине указывало на то, что в лице Елизаветы происходит синтез светской власти ее как королевы и духовной – как главы англиканской церкви, и подчеркивалось,

что после разгрома Испании, являвшейся основной защитницей католической идеологии, духовное лидерство в Европе переходит к Англии, защитнице идеалов Реформации. Колонны же, на которых восседают птицы (напоминая о легендарных Геркулесовых Столпах, отмечающих конец orbis habitatum [266] ), должны были ассоциироваться с идеей империи, чья власть простирается до границ мира. Символика эта была хорошо известна, и к ней, например, обращался поэт Джордж Чапмэн в своих «Гимнах к Цинтии», воспевающих королеву, когда писал:

265

Ср. у Данте: «А те… которые утверждают, что власть империи зависит от власти церкви… Ведь они говорят, во-первых, что, согласно Книге Бытия, Бог создал два великих светильника, один – больший, другой меньший, чтобы один светил днем, а другой – ночью. При этом они понимают это как аллегорическую речь об оных двух властях, духовной и светской. Далее они доказывают, что подобно тому, как Луна, меньший светильник, не имеет света, кроме того, который она получает от Солнца, так и светская власть имеет авторитет лишь в той мере, в какой она получает его от власти духовной» (Пер. В. П. Зубова). Данте. Монархия. М., 1999. С. 102–103. (См. также: Yates FA Op. cit. P. 76).

266

Hart V. Art and magic in the court of Stuarts. L., 1994. P. 67.

Forme then, twixt two superior pillars framdThis tender building, Pax Imperij nam'd… [267] [Затем сформируй две эти величественные колонны, стоящие / по бокам этого изысканного здания, имя которому – Мир Империи…]

Wither George. A collection of Emblemes, Ancient and Moderne, Quickened with metricall illustrations, both Morall and divine: And Disposed into lotteries, that instruction, and good counsell, may bee furthered by an honest and pleasant recreation. London, Printed by A. M. for Henry Taunton, 1635

267

The Poems of George Chapman. L., 1941. P. 35.

На создание империи была направлена вся внешняя политика Елизаветы с момента восшествия королевы на престол. По сравнению с временами правления ее отца, Генриха VIII, Англия сильно «ужалась» в размерах: при Эдуарде VI была потеряна часть континентальных территорий, введенных Генрихом VIII в зону английского влияния, а в результате опрометчивого вступления, при Марии I, в войну против Франции англичане лишились порта Кале, являвшегося важным континентальным форпостом английской торговли. Елизавета мечтала вернуть страну к тем границам, которые та занимала при Генрихе. Дочь видела себя продолжательницей политической линии отца и проакцентировала это в первом же своем обращении к Парламенту, зачитанном лордом Бэконом. Обращение призвано было сформулировать основные принципы нового царствования, и среди них декларировалось обязательство никогда более не терять ни пяди английской земли, но – сражаться за расширение рынков для Англии. [268]

268

Starkey D., Doran S. Op. cit. P. 8.

«Портрет с Пеликаном» Хилльярда (ил. 25) представляет нам королеву одетой в платье из красного бархата, богато отделанное жемчугом и драгоценными камнями. Своеобразным центром портрета является подвеска с Пеликаном, висящая на груди у Елизаветы. Уже сочетание этого украшения и платья достаточно символично: дело в том, что красный традиционно считался солярным, пеликан же, как мы уже говорили, считался «лунным атрибутом». С другой стороны, как мы помним, Пеликан выступал символом Христа, а кровь Пеликана ассоциировалась как с Крестной жертвой, так и со Святыми Дарами. Тем самым сочетание красного наряда [269] и подвески призвано было подчеркнуть духовную роль королевы как главы реформированной англиканской церкви. Акцентировано это и парой спелых ягод черешни, заложенных за правым ухом Елизаветы – в той же «символической азбуке» вишня или красная черешня символизировали кровь или Святые Дары [270] (на этом, в частности, строилось символическое «прочтение» многих натюрмортов [271] ).

269

Сравни «акцентированную» на «Портрете Елизаветы I в образе Ириды» кисти Исаака Оливера вышивку на рукаве в форме змеи, символизирующей мудрость.

270

Ibid. Р. 192.

271

См., в частности: Звездина ЮН. Эмблематика в мире старинного натюрморта. М., 1997. С. 53–54. Там же: «Вишня могла символизировать и небесный, райский плод, а также сладость, вкушаемую от добрых дел. Вишня нередко изображалась в руке Мадонны или младенца Христа. На картине „Отдых на пути в Египет“ неизвестного нидерландского мастера из собрания Государственного музея изобразительных искусств им. А. С. Пушкина возле Марии с младенцем написана корзина с фруктами, ниже – поедающий вишню попугай» (с. 88)

На хилльярдовском «Портрете с Фениксом» (ил. 26) мы видим королеву в тяжелом темном платье с белой отделкой и золотым шитьем с вкраплениями жемчуга. И темный цвет платья, и жемчуг отделки, и золотое шитье напоминают о мифологии Дианы/Цинтии – лунной богини чистоты, устойчиво связанной с образом Елизаветы. На шее королевы – массивное ожерелье из рубинов и жемчуга, рисунок которого воспроизводит алые розы – знак династии

Тюдоров. Это ожерелье досталось Елизавете от отца, Генриха VIII, и известно, что она особо ценила унаследованные с его стороны драгоценности. Тем самым портрет настойчиво подчеркивает преемственность политики Генриха и Елизаветы. Алую розу Елизавета держит также и в руке. На груди королевы мы видим подвеску – искусно сделанного из драгоценностей алого Феникса, восстающего из пламени. Этот Феникс как бы свидетельствует: отец и политика отца возрождаются в его дочери. Правление Елизаветы отмечено той же славой и блеском, что и царствование Генриха. С другой стороны, здесь мы видим то же слияние «лунных» и «солнечных» мотивов, что и в «Портрете с Пеликаном». Но в отличие от последнего, «Портрет с Фениксом» подчеркивает светскую, политическую ипостась Елизаветы – и ее «брачный союз с Англией» (учитывая, что Феникс, как и Пеликан, был символом чистоты).

Geffrey Whitney. Choice of emblems. London, 1586

«Антипапистская риторика» особым образом акцентирована в изображении Елизаветы I, появляющемся на фронтисписе книги оксфордского философа Джона Кейса «Sphaerae Civitatis», изданной в 1588 г. в Лондоне. Кейс попытался построить политическую теорию, опирающуюся на моральную философию Аристотеля и способную стать альтернативой тем взглядам, что были изложены в «Государе» Макиавелли и приобретали все большую популярность. Патронами Кейса были лорд-хранитель Королевской печати сэр Томас Эджертон, [272] и фаворит Елизаветы, лорд-канцлер сэр Кристофер Хэттон – так что, по сути, Кейс выполнял правительственный заказ: Елизавета и ее двор были крайне заинтересованы в том, чтобы подчеркнуть, насколько политика протестантской Англии отлична от «папистской», проникнутой порчей макиавеллиевского цинизма, политики континентальной Европы. «Sphaerae Civitatis» была посвящена сэру Кристоферу Хэттону и само это посвящение указывало на особый статус этого трактата. Трактат открывался гравюрой, изображавшей семь планетарных сфер, с которыми соотносились семь моральных качеств, а Елизавета была представлена как Перводвигатель, приводящий эти сферы в движение.

272

Сэру Томасу Эджертону посвящен трактат Кейса «Lapis philosophorum»

Джон Кейс. Вселенная гражданства. Оксфорд, 1588. (Sphaera Civitatis, authore magistro lohanne Caso Oxoniensi… Oxford, 1588)

К гравюре давалось следующее пояснение:

«Сколь хорошо государственное устройство соответствует устройству небес, и как оно соразмерно созвездиям, свидетельствует, одно за многих, наше государство. Видишь Светила, что вращаются своими путями, и СПРАВЕДЛИВОСТЬ – неизменный центр нашего мира, – которая удерживает в равновесии причины? Видишь семь планет, бороздящих, широкие пространства, и каждая из них – управитель своей сферы? ПЛОДОРОДИЕ – это Луна, а КРАСНОРЕЧИЕ царства – Меркурий, Венера может быть МИЛОСЕРДИЕМ монарха. Равное солнцу Благочестие разлито среди звезд. СИЛА ДУХА дышит Марсом в справедливых бранях. Предусмотрительное БЛАГОРАЗУМИЕ, рожденное Юпитером, подражает отцу, а ВЕЛИЧИЕ, внушающее почтительный страх, <подражает> Сатурну. Таковы важнейшие светила, озаряющие наши пределы, но должно прибавить к ним и восьмую сферу, блистающую неподвижными, яркими и непохожими звездами, – ее называют порой «небом звезд». Для бриттов звездное Небо есть ЗВЕЗДНАЯ ПАЛАТА, укрепленная благочестивыми Советами, хранимая множеством Благородных, что несут суровые обязанности королевской службы и вершат великие дела. И над всеми ними та сфера, имя которой – Перводвигатель, – она удерживает их и всех их объемлет. Ты, ДЕВА, могущественная КОРОЛЕВА, ПЕРВОДВИГАТЕЛЬ, ЕЛИЗАВЕТА, ты влечешь за собой усилия всего народа. Ты смиряешь противящиеся умы и мятежные помыслы и вовлекаешь великое в НЕПРЕСТАННОЕ свое движение» (Пер. с лат. И. Ковалевой).

Мы видим, что, по Кейсу, государство Англия устроено как малое подобие Большого Мироздания, а Елизавета играет в нем ту же роль, что Творец-Перводвигатель – во Вселенной. Представление о том, что монарх есть наместник Бога на земле, в условиях протестантской Англии, где король был одновременно и главой церкви, приобрело дополнительное измерение. Полемическую интенцию гравюры, открывающей «Sphaerae civitatis» Кейса мы можем оценить, если сравним ее с хорошо известным современникам Кейса и растиражированным множеством английских и немецких астрологических альманахов той эпохи изображением Бога, направляющего движение небесных сфер, и гравюрой из трактата итальянца Сигизмондо Фанти «Триумф Фортуны» (Sigismondo Fanti. Triompho di Fortuna. Venicia, 1526) на которой власть над миром отдана Папе.

А. Дюрер. Бог, направляющий движение небесных сфер. Гравюра на дереве. 1515

По сути, символика гравюры, открывающей трактат Кейса, чрезвычайно близка символике «Портрета с Пеликаном» и «Портрета с Фениксом».

Феникс присутствует и на памятной медали, отлитой в 1574 г. к 21 годовщине коронации Елизаветы.

Сигизмундо Фанти. Триумф Фортуны. Венеция, 1526. Фронтиспис

На ее аверсе помещался портрет Елизаветы, окруженный надписью, которая выражает скорбь о том, что добродетель и краса Елизаветы не продлятся вечно. На реверсе – Феникс, воскресающий из пламени; над ним – увенчанная короной монограмма Елизаветы, а вокруг – надпись о том, что англичане будут сокрушены скорбью, ибо их Феникс не восстанет после смерти из пепла [273] (очень похожий медальон с надписью «UNICA PHOENIX» (ФЕНИКС, КОТОРОЙ НЕТ ПОДОБНЫХ) был отчеканен и в 1603 г. в память похорон королевы [274] ). Заметим, что эта надпись, как и надпись на елизаветинских монетах – «SOLA PHOENIX», перекликается с девизом, избранным для себя Елизаветой: «Semper eadem» – «Всегда та же».

273

StarkeyD., Doran S. Op. cit. P. 200.

274

Kantorowicz E. H. Op. cit. P. 530, fig. 22.