Колледж Святого Джозефа

Половнева Алёна

— Я не опубликую этого, — повторила она.

— Я поняла, — сказала Заваркина, — если ты сегодня не ставишь в номер эту чудную статью, в которой каждое слово истина — и даже, ей-богу, выражены соболезнования семье воришки — то я отправляю ее в «Последнюю правду». Стану региональным редактором вместо тебя. Будешь знать…

Заваркина коварно улыбнулась.

— Это шантаж! — объявила Зуля и для пущей убедительности ткнула в Анфису пальцем, — я не позволю тебе себя шантажировать!

Заваркина пожала плечами с напускным равнодушием, открыла ноутбук и принялась дописывать сегодняшнее письмо для Васи. Зульфия смотрела в окно, напряженно

размышляя.

Тишину разрезала телефонная трель. Зуля отвернулась от окна и ошалело оглянулась по сторонам. Заваркина тоже оторвалась от ноутбука, нахмурилась и вытянула шею. В век, когда все разговоры ведут по мобильным или по электронной почте, звонок стационарного телефона воспринимается как большое событие. Зульфия взяла трубку, сказала вежливое «Алло» и принялась слушать. За тридцать секунд, что она молчала в трубку, выражение ее лица сменило несколько гамм чувств и оттенков: начиная с серьезного и сосредоточенного выражения «деловой колбасы» и заканчивая усмешкой а-ля Анфиса Заваркина. Наконец, она не вытерпела и включила громкую связь.

— Важные люди могут пострадать, — раздался из спикера голос Игоря Кныша, — ты должна повлиять на мою жену…

Заваркина усмехнулась.

— Я тебе ничего не должна, — отрезала Зульфия, — я у тебя ничего не занимала, насколько я помню…

— Я дам тебе развод, — вдруг громко сообщила Заваркина, — без претензий на кофейню и другое твое жалкое имущество, если ты больше никогда не заговоришь о Колдыреве и этой публикации.

Кныш замолчал. Из спикера раздавалось его напряженное сопение: предложение было соблазнительное.

— И возвращайся к Яшке, он тебя ждет, — подзадорила его Анфиса.

— Идет, — сказал он, — а ты… подумай о ребенке.

— Тебе-то что за дело? — насмешливо отозвалась Заваркина, но Кныш уже бросил трубку.

Зуля двумя пальчиками положила трубку на место и нажала на кнопку громкой связи так быстро, будто боялась, что та ее укусит.

— Почему вы поженились? — спросила она удивленно.

— Я вышла из роддома, без работы и без гроша, — ответила Заваркина, возвращаясь к письму, — мы с ним однажды разговорились под коньячок и принялись жаловаться друг другу на жизнь. Я — на безденежье и беспросветность, а он на то, что ему отец-гомофоб не хочет ссужать деньги на открытие кофейни, пока тот не женится. Вот мы и помогли друг другу. Без него я бы так и висела на твоей натруженной шее.

Зуля улыбнулась и неосознанно потерла загривок, как будто Заваркина там и сидела все эти семь лет. Едва она успела закурить, как телефон снова зазвонил. Не желая даже напрягаться, Зуля сразу ткнула на кнопку спикера.

— Здравствуйте, — сказал приятный голос.

Зуля замахала руками и выпучила глаза, Анфиса выпрямилась в кресле. Посреди их обшарпанной редакции как будто вдруг возник какой-нибудь раджа, пахнущий сандаловым одеколоном: звонил сам вице-губернатор Барашкин, заведующий информационной политикой в регионе, который никогда не разговаривал с журналистами и редакторами непосредственно.

— Вы, наверно, догадались, зачем я звоню? — проблеял Барашкин, — Анфиса Павловна, вы там?

Заваркина бешено замотала головой.

— Нет, я здесь одна, — ответила Зульфия осторожно.

— Хорошо, тогда к делу, — было слышно, как Барашкин хлопнул в ладоши, — вы не могли бы этого не писать?

Зуля едва удержалась, чтобы не спросить «чего этого?», но вместо этого глубоко вздохнула.

— Вы отдаете себе отчет,

что то, что вы мне это говорите, уже есть нарушение журналистской этики? — спросила она твердо. Заваркина одобрительно качнула головой.

Барашкин молчал.

— Материал выйдет так или иначе, — нанесла новый удар Зульфия.

— Можно его будет прочитать? — вкрадчиво спросил вице-губернатор, заведующий информационной политикой в регионе.

— Нет, — не колеблясь, ответила ему храбрая дагестанская женщина.

Барашкин снова помолчал.

— Приговор все равно будет оправдательным, — вдруг злобно высказался он, — а вашей журналистке я хотел бы посоветовать подумать. Прежде всего, о своем сыне.

Заваркина скорчила кислую рожу и показала средний палец телефону.

— Что они делают? — взвилась Зуля, когда Барашкин бросил трубку, — они не понимают, что усугубляют ситуацию своими наездами? «Подумайте о муже», «подумайте о сыне»… Сами-то они о ком думали, когда сто миллионов из бюджета крысили?

— Во-во, — Заваркина кивнула, — наваляй им.

— Все равно не опубликую, — улыбнулась Зульфия. Уверенности в ее голосе поубавилось.

Телефон зазвонил опять.

— Подними трубку, не включай громкую связь, — попросила Заваркина, — в общих чертах я их реакцию себе обрисовала, а пустые угрозы мне неинтересны.

— Дай бог, если пустые, — сказала Зуля тихо и взяла трубку.

Заваркина снова вернулась к прерванному занятию. Она дописала последние строки и перечитала свое новое письмо.

Когда я поняла, что у нас будет ребенок, моим первым желанием было разорвать себе живот и вынуть его оттуда, пока у него не появились глаза. Врачиха и медсестра долго не могли поднять меня с пола, куда я упала, рыдая. Они прекратили прием. Они не могли понять, отчего у взрослой и хорошо одетой женщины такая реакция на известие о беременности.

Я выла от страха. Я боялась не за себя, а за своего нерожденного ребенка. Что если меня собьет машина? Ему будет всего два года, у него будут крохотные ручки, беззащитная шейка и трогательный затылок со светлыми волосиками, как у тебя. И что если он со своей шейкой, волосиками и носом кнопкой попадет туда, откуда мы вырвались? Что если у него будут отбирать его любимые вещи, говоря воспитателям наглое «Я просто посмотреть»? Что если его однажды изобьют ножками от стульев? Не говоря уже о тех выборах, которые ему нужно будет сделать: клей, «спиды», конопля, водка, «купить презервативы или пообедать?».

Я не сомневалась, что у нас будет мальчик.

Я видела, все эти же эмоции и на твоем лице, когда пришла домой.

Я хочу к тебе. Наверняка, там, где ты сейчас, тепло и спокойно. Заберешь меня в течение трех дней?

Анфиса нажала кнопку «Отправить» и вернулась в реальность. Зуля уже положила трубку и теперь держалась за голову в смятении.

— Идиотизм, — безадресно ругнулась она.

— Кто звонил? — поинтересовалась Заваркина равнодушно.

— Тот-кто-спит-в-гробу! Почему он вообще звонит? По каком праву разговаривает в таком тоне? — взбесилась Зульфия, — кто он такой? Он думает, если его ставят во главе Объединенной компании, то он уже имеет право распоряжаться тут, у меня?

— Куда его ставят? — Заваркина выпучила глаза.