Колодец трёх рек. Москва приоткрывает вам тайны своих подземелий
Шрифт:
Посмотрев на товарищей, я предложил:
– Так, может, поедем найдём?
– Ага, найдёшь там, – махнул рукой Балакин. – Где именно – Вовка не говорит. Вроде там склады какие-то раньше были, и он с пацанами в детстве вышел в метро. Но мне кажется, свистит. Смысл так делать?
– Ну не скажи! А на случай войны эвакуироваться? – удивился Андрюха. – Обязательно с метро должны быть соединения. Мало ли что.
– Да нет! Его дом в пятидесятых построили, а метро – в тридцать восьмом, вторая очередь же. Не совпадает.
Мы уселись на скамейку, а я всё разглядывал старый фонтан. Неужели он когда-то работал? Сейчас в засыпанном пылью бассейне валялись пустые сигаретные пачки, бутылка из-под пива, какой-то мусор вперемешку с пожухлой листвой. Я представил, как когда-то из чаши стекала вода, журчала, падая вниз, и уходила под землю. Прежде
– Это аварийник из бомбаря, скорее всего, – осмотрев окошко, предположил Андрюха. – Так делали на случай разрушения дома. Чтобы из бомбоубежища можно было выйти на безопасное расстояние.
Костик достал фонарь и, засунув руку в проём, заглянул внутрь:
– Даже не загажено особо.
Я тоже заглянул в окошко и увидел бетонный квадратный колодец, на дне которого зиял узкий лаз, уводивший в сторону переулка.
Недолго думая, Костик протиснулся в проём и начал спускаться. Мы с Андрюхой остались ждать на поверхности. Это называлось у диггеров предварительным осмотром. Один спускается в подземелье и, оглядев его, сообщает остальным, есть ли смысл спускаться всей группе. Вскоре из фонтана послышалось шуршание и громкий шёпот:
– Давайте сюда!
Не прошло и минуты, как мы втроём стояли на дне колодца, в такой тесноте, что если бы кто-то из нас захотел поднять руки, то сделать это получилось бы едва ли. Костик объяснял:
– Это не бомбарь! Если бы это был аварийник поддомника, то он шёл бы к зданию, а этот идёт в другую сторону, в общем, я сейчас пройду трубу до конца и крикну вам.
Костик начал уменьшаться, сползая вниз по стене. Я смотрел, как каким-то непостижимым образом, сначала переместились в боковой лаз его ноги, а затем и он весь целиком. Присев на корточки, мы наблюдали за полностью заполнившей трубу фигурой. Через несколько минут в трубе послышался глухой удар и издалека на нас посветил фонарик.
– Тут в полный рост можно стоять, ползите!
Следующим в трубу полез я. Оказалось, что это не так уж и трудно. По крайней мере, она была шире, чем казалась из фонтана. Правда, любое движение поднимало пыль, а стоило остановиться на мгновение, как сразу же подкатывало нестерпимое желание чихнуть. Я тёр переносицу, но в какой-то момент всё-таки не выдержал.
– Тихо ты! – зашипели на меня с двух сторон лаза товарищи.
Наконец я дополз до Костика. Тот стоял в проходившем перпендикулярно сухом прямоугольном коллекторе. Тоже очень узком, с рыжеватыми кабелями на погнутых металлических крюках. Кабели были проложены как-то небрежно, они провисали, некоторые были обрублены и сам коллектор производил впечатление если не заброшенного, то редко посещаемого кем-либо из рабочих.
Из трубы показалась Андрюхина голова.
– Отцы, а ведь это телефонный кабельник, – сказала она.
Друг за другом мы двинулись в сторону Воздвиженки. Идти было трудно, под ногами то и дело попадались мотки «лапши» – тонких кабелей, местами крюки закладных были обломаны, и тогда все коммуникации просто стелились по полу. Вскоре путь нам преградила кирпичная стена, и мы вынуждены были повернуть в обратную сторону. Ближе к Большой Никитской коллектор раздваивался, одно ответвление заканчивалось запертой с противоположной стороны дверью, а другое превращалось в некое подобие щели, искривлявшейся дугой. Высота этого странного прохода заметно увеличилась. При этом одна стена становилась кирпичной, а другая была сложена из крупных бетонных блоков. Часть кабелей взмывала вверх и ныряла куда-то в стену. Костик, встав в распор, ухватился за арматуру, подтянулся и заглянул в отверстие с уходившими в него кабелями. Заглянул и присвистнул от удивления:
– Ребза, там ствол!
– Ну-у? – не поверил Андрюха. – Дай-ка я гляну. Внимательно изучив дыру, он глубокомысленно заявил:
– Мы стоим с внешней стенки ствола. Непонятно, что за странное инженерное решение, зачем тут выемку оставили.
Я тоже забрался наверх.
После короткого совещания решено было штурмовать ствол. У каждого из нас это был первый спуск в метрополитен, но ещё долго затем мы совершенно случайно находили во время наших прогулок туда неприметные лазейки, забытые и непонятно для чего сделанные проходы, да и высшей целью наших подземных путешествий стала возможность проникнуть в эту огромную транспортную систему.
Метро – это железная дорога под землёй, с тупиками, служебными ветками, техническими помещениями, бесчисленными коммуникациями, и – всё это было тогда доступно. Казалось, что закрыть такой колоссальный объект попросту невозможно, слишком много было потайных закоулков, которые мы, диггеры, находили, запоминали и изучали. Но постепенно время вносило свои коррективы, электроника дешевела, появилась возможность установки систем современной сигнализации, а у каждого, кто интересовался подземкой, Интернет, доступ к сайтам и форумам, где легко сообщались мало-мальски знакомым коллегам точки, явки и другие подробности спуска под землю. Образовалось даже что-то вроде диггерского сленга. Теперь я часто сожалею, что, имея необходимый опыт и знания, возможность чувствовать и понимать подземный мир, не могу совершить путешествие в прошлое, в то время, когда я, будучи обычным подростком, в сущности ребёнком, делал свои первые шаги под городскими улицами.
Первым полез Балакин. У ребят из штаба было принято брать что-то вроде шефства над молодёжью. Так как Костик считался уже опытным диггером, то, в отсутствие Маклакова, он всегда шёл под землёй первым; в середине, а значит, в относительной безопасности – новички вроде меня, а замыкали группу ребята, занимавшиеся подземкой хотя бы полгода, такие как Андрюха. Костик залез в ствол, немного спустился и встал изнутри, держась за стенку. Такой трюк оказался вполне возможным, так как ячейки – тюбинги, используемые для укрепления тоннельных сооружений и стволов, рельефные, с внутренним углублением сантиметров в тридцать. Шаг-другой – и Костик уже перелезал на площадку лестницы. Настала моя очередь. Ноги предательски дрожали. Я долго не мог сообразить, как лучше забраться и не застрять в узком проёме с кабелями. Сначала опустил в ствол одну ногу и, держась руками за неровные края проёма, попытался нащупать выступ тюбинга. Когда мне это удалось, я понял, что вторая нога, оставшаяся снаружи вместе с туловищем, безнадёжно застряла и ни за что не пролезет внутрь из-за такого положения тела. Выбравшись назад, я решил поменять тактику и полез в ствол головой. Скоро я оказался сидящим в проёме – в стволе туловище, ноги снаружи. Стена выше отверстия была гладкой, без какой-либо возможности хоть за что-нибудь ухватиться руками. Внутреннее напряжение, неудобная поза никак не давали сосредоточиться, чтобы действовать плавно и уверенно. К тому же я зацепился за кусок арматуры и порвал штанину.
В третий раз я полез задом наперёд. Ухватившись за шатающуюся закладную, я свесил в отверстие ноги. Хотя свесил – пожалуй, не совсем правильно, так как висеть мои ноги ни в какую не хотели. Я балансировал со стороны кабельного коллектора на высоте двух метров от пола, лицом вниз, а ноги были уже внутри ствола. Костик давал мне советы, пытаясь сориентировать, но я не мог разобрать, что он говорил. И как только ему удалось так ловко протиснуться в эту дырку? Наконец я нащупал ногой выемку и потихоньку начал спускаться. Тюбинги оказались довольно высокими, примерно в полметра, но тем не менее их вполне можно было использовать в качестве ступенек. Я сделал несколько шагов и даже ощутил некоторую уверенность. Ступни полностью умещались на фланцах, а руками я держался за толстые болты, с которых осыпался слой сухой ржавчины.