Колодец
Шрифт:
— Сейчас градусов двадцать пять, не меньше. Почти без ветра. Мечта!
— Это из окна глядеть только…
Вия опять прыснула.
— Стоит дойти хоть до уборной, сама увидишь. Лаура, я иду за купальниками, полотенцами, и мы втроем будем внизу тебя ждать.
— Меня? — переспросила Лаура, будто ничего не слыхала, и вдруг повеселела. — Хорошо бы выкупаться после такой жары. Вот разолью остатки…
Воскресенье действительно выдалось яркое, солнечное. Еще не запылившаяся после дождя зелень выглядела по-летнему свежей, и редкие
— Кишмя кишит! — сказала Вия скорее радостно, чем сварливо. — Правильно я сделала, что взяла купальники. Нудистам сегодня хода нет, — прибавила она; как раз в этот момент вдали показалась лодка, темная на искристой поверхности воды, словно большая хлебная корка.
— Что это за ну… за нуди..? — тотчас подхватил Марис.
— Нудист — это голый человек.
— Так в бане я тоже… ну как его?..
— Нудист.
— …нудист, а?
Но Вия не успела ответить.
Мальчик вдруг отпустил ее руку, стремглав сорвался по косогору, и только тут она разглядела, что лодка на озере — их собственная плоскодонка.
— Ру-удольф!
Зайга тоже сделала несколько шагов, но потом застеснялась и вернулась к Вие. А мальчик, добежав до берега, вскарабкался на мостки, что есть силы замахал рукой и, качаясь на шатких досках, едва не потерял равновесия.
— Рудольф! Рудольф! Рудольф!
Тот помахал Марису и стал править к мосткам. Вия с Зайгой подошли к берегу одновременно с лодкой.
— Здравствуйте! Приятно видеть, что мои пациенты все на ногах! — втянув весла, приветствовал их Рудольф.
Мальчик спрыгнул в лодку и бухнулся на настил.
— Дай мне погрести!
— А ты умеешь?
— Не знаю.
— Вот попробую, тогда узнаю, так, что ли? — засмеялся Рудольф. — Давай подождем дам.
Марис повел взглядом — где же эти дамы, про которых говорит Рудольф?
— Мы можем предложить вам свои услуги! — крикнул Вии Рудольф.
— В каком смысле? — не сразу сообразила Вия.
— Пока — только покатать на лодке.
— Пока… Вы не слишком застенчивы.
Она обнажила мелкие белые зубы в широкой улыбке и сняла босоножки.
— Иди, Зайга, по мосткам, не замочи ноги, — войдя в воду, сказала Вия, — я тебя подсажу.
— Мы должны подождать маму, — вспомнила девочка и в конце мостков остановилась.
— Мы далеко не поедем. Тут только, — сказала Вия, бредя к лодке. — Когда мама будет спускаться, мы ее увидим и кликнем. Куда мне садиться?
— Если действительно будет грести Марис…
— Да, да! — закричал мальчик.
— …то вам придется идти на нос. А мы с Зайгой как самые тяжелые (девочка бросила на него робкий и в то же время лукавый взгляд) займем место на корме. Давай, Марис, берись за весла. Не так сел, наоборот! Куда же ты грести будешь, в гору, что ли, в Томарини?
Сперва
— Подожди, оттолкнемся!
Упершись в мостки, Рудольф с силой толкнулся; лодка тронулась и по инерции какое-то время скользила — к радости Мариса, который усердно молотил по воде веслами.
— Ура-а! Едет!
— Не обливай меня! — защищаясь от брызг, вопила Вия. — У меня уже весь бок мокрый. Вы, доктор, нарочно меня сюда посадили, чтобы… Ай, Марис, ну, что это такое!
Несмотря на отчаянные усилия гребца, лодка больше переваливалась с боку на бок, чем продвигалась вперед.
— Подожди, — развеселившись, сказал Рудольф, — так дело не пойдет.
— Пойдет, пойдет! — уверял Марис.
— Ха-ха-ха!
Несколько капель воды попало и ему на рубашку.
— На, Зайга, мою кофту. Накинь на плечи.
— Мне, дядя, не холодно.
— Возьми! И запахнись вот так. Подожди, Марис, остановись на минутку!
Мальчик провел ладонью по лбу, огляделся и, точно проснувшись, сделал открытие:
— Как мало мы отъехали!
— Что, нелегкая работа у гондольера?
По своему обыкновению, Марис тотчас спросил:
— А кто это такой?
— Гондольер? Он делает примерно то же, что делаешь сейчас ты.
Поразмыслив, мальчик на всякий случай сказала
— Так зачем же сразу ругаться?
Воспользовавшись передышкой, Вия отряхивала мокрое платье, но без особого успеха: ведь это не шерсть, с которой капли скатываются, шелк есть шелк; мокрый, он сразу неприятно облепил бедро. Она расстегнула, сняла платье и осталась в цветастом купальном костюме.
— Ну, еще будешь пробовать или меня пустишь? — спросил мальчика Рудольф.
— Я сам!
— Тогда давай потихоньку-полегоньку, с умом.
Марис громко хихикнул.
— Что ты смеешься?
— Как же можно грести, хи-хи, с умом?
— Сейчас увидишь. Наклонись немножко вперед. Руки… руки держи вместе. Так! А теперь весла медленно опускай в воду… Спокойно! Куда ты торопишься? Не тяжело?
— Не-е.
— Так, так, так… Теперь еще раз! Видишь, едем.
— Хи-хи, пошла!
— Когда устанешь, ты…
— Ого, вот это да!
Весла погружались в воду не вместе, одно раньше, другое позже, иногда выскакивали из уключин, вздымая брызги («Ай, Марис, ты опять!»), и все-таки теперь, хоть и враскачку, хоть и вразвалку, это было движение вперед.
— Ну, довольно, — после пяти-шести взмахов сказал Рудольф. — Теперь пусти меня!
— Я хочу показать маме! — закричал Марис. — Ма-ма-а, ви-и-дишь?
Спустившись по косогору до половины, Лаура остановилась, в руке у нее что-то белело, наверное полотенце. Раздувая щеки, мальчик старался изо всех сил, но излишнее усердие не принесло успеха, скорее наоборот — без присмотра Рудольфа лодка стала вихляться как пьяная, от весел полетели брызги. Все — понятно, за исключением Мариса — махали Лауре. А она — странно! — постояв так немножко и не ответив на приветствия, повернулась, взошла на гору и скрылась из виду.