Колодезная пыль

Георгиев Борис

– Но помощи от него не дождёшься, - буркнул Ключик, карабкаясь ближе к покрытому ржавой жестью коньку.
– Одна болтовня. Ни лист подать-подержать, ни слазить за плоскогубцами. В этом ты, Василий, похож на Ленку Викторовну, но хотя бы не говоришь глупостей, что пойдёт тебе в плюс.

Долезши до конька, Ключик взял плоскогубцы и сунул в карман, но спускаться обратно не стал, надо было перевести дух. Он оседлал конёк, прижался спиною к тёплому оголовку трубы и глянул в небо. Над квадратным жерлом колодца с бешеной скоростью неслись рваные облака, рифлёный краешек западной стены солнечно вспыхивал и тут же гас. Увидеть со дна колодца нельзя, но можно представить, как сквозит в прорехах облачного покрывала низкое зимнее

светило. "Солнце отсюда летом в полдень не увидишь, - думал Валентин.
– Слишком высоко стены. На востоке, юге и западе. А на севере..." Он оглянулся. Бактобетонная громада на севере перестала расти, вытянувшись над шиферным полем всего-то метров на пятнадцать. Получилась она, как и на западе, глухая, ни проёма, ни единой отдушины, пилястр в ней не было, отчего эта стена больше прочих трёх напоминала ограду тюремного дворика. Для полного сходства не хватало по углам сторожевых скворечников, где шатались бы, изнывая от холода и караульной тоски, остроголовые, похожие на диковинных птиц вертухаи.

– Не я в тюрьме, а вы, - напомнил Ключик, обратившись почему-то на запад. Скользнул рассеянным взглядом сверху вниз по треугольным мощным пилястрам до того места, где похожая на стиральную доску поверхность становилась гладкой. "Там ведь тоже поломало шифер". Он поднялся. Неохота, но надо бы посмотреть. Он прошёл вдоль конька, ступая мягко, по-кошачьи; добрался до западного ската крыши, мельком глянул вниз, ища как спуститься, и замер. Нет, шифер, конечно же, местами обломан, не в этом дело. Желтоватая стена как раз над рваным шиферным листом треснула, и треснула странно. В прямоугольнике два на три метра трещинами обрисованы были стороны и диагонали, как будто кто-то вычертил на боку новостроя конверт. В треугольниках паутина трещин, но хуже всего стене пришлось там, где скрестились диагонали. "Ширина раскрытия трещин...
– думал, слезая по скату, бывший архитектор.
– Сантиметр? Нет, больше сантиметра, палец пройдёт, если сдуру сунуть туда палец. Нда-а, что-то не задалось у них с проектом. Чтобы так треснула несущая стена... Или она не несущая? Надо бы звякнуть кому-то, сказать. Но кому? Может, так и должно быть? Какой-нибудь технологический проём... Позже выбьют, сунут сюда решётку или теплообменник. Когда выбивать будут, окончательно покалечат мне крышу. Почему мне? Не мне, а Зайцам.

– Ладно, хватит болтать, делом займись, - приказал себе Валентин Юрьевич.

Он вернулся на северный свес, выдрал застрявший лист и отложил в сторону. Пока отдыхал, в голову пришла дельная мысль.

Он вытащил плоскогубцами какие нужно гвозди; упираясь ногами в бактобетон, без особых усилий сдвинул вверх предпоследний лист; поверх битого шифера уложил целый, и лист предпоследнего ряда вернул на место с нахлёстом.

– Вот так, - сказал он, отдуваясь.
– В самый раз. И даже гвозди вбивать не нужно, слышишь, Василий? Даже гво...

Тут он осёкся. Боковым зрением приметил возле оголовка печной трубы чёрную тень, но когда посмотрел прямо, ничего там не увидел.

– Глюки у тебя опять, дорогой артмастер, - сказал он с неудовольствием, сам же при этом подумал: "И это не странно. Если днями напролёт никого, кроме кота, не видеть, станут мерещиться всюду чёрные кошки. Но это ладно, не случилось бы чего похуже. Вспомнить хотя бы сны". Сны артмастеру виделись странные: то домом себя представлял, а то и целым городом; впрочем, после пришествия кота стало чуть легче. Василий с первого дня взял моду поутру приходить и устраиваться под боком. Прогнать кота у сонного Ключика не хватало воли, и очень хорошо, потому что кошмары после этого отступали, под утро снилось только приятное, человеческое что-то. Но что? Не получалось запомнить.

– От галлюцинаций лучше всего помогает плотный обед, - возвестил проголодавшийся Валентин Юрьевич. Он устал и был собою несказанно доволен. Штаны и куртку извозил

в грязи и ржавчине, ободрал руки. Пальцы зазябли. Под ногами скрипела холодная жесть, в декабрьском небе над головою летели обрывки снеговых туч, но при этом почему-то хотелось заорать во всё горло от счастья. "Радости полные штаны - починил крышу", - подумал, сдерживая дурацкий порыв, Валентин Юрьевич. Без пользы отряхнул колени, взобрался к трубе и примерился осторожно спуститься южным скатом к люкарне, но решил ещё раз осмотреть странные трещины в стене новостройки. Интуиция? Да, пожалуй. Человек после пары недель полного одиночества становится необыкновенно чувствительным к мелочам. Должно быть, услышал слабый шум и бессознательно насторожился. Беглого взгляда на изуродованную трещинами стену оказалось достаточно, чтобы понять - встревожился не без причины.

Из трещин змейками лезла бурая пыль, летели осколки. Валентину, когда он подобрался ближе, захотелось заткнуть уши. Странное ощущение - звука не слышишь, но будто бы давит что-то на перепонки. Присмотревшись, Валентин подумал: "Не трещины, а разломы", - на секунду отвлёкся, ища опору, а когда снова поднял взгляд, не было ни разломов, ни трещин - бурое плотное облако. "Фах-хс!" - сказало облако басом, - "аш-шс!" - и плюнуло крошкой. По шиферу дождём затарахтели мелкие обломки. На миг Валентину показалось, что выдутое из пролома тёмное облако сейчас накроет его, но пыль отнесло восходящим потоком вверх, стих песчаный шорох - мелкий сор частью ссыпался, частью застрял между стеной и шифером, и в проём глянула квадратная пасть неизвестного науке зверя.

– Хорош!
– гнусаво прогундел зверь и убрал граммофонный раструб на гофрированной шее, вместо него выставив человеческое лицо в респираторе и круглых очках.

Слева, оттуда, куда уходила гофрированная шея чудовища, в пролом сунулся второй человек, одетый так же: в синем комбинезон и ботах, в таких же стрекозиных очках, и в таком же точно наморднике.

– Отойди, пускай дерьмо осядет, - гнусаво пробубнил он.
– Слышь, а мы этажом не ошиблись? Тут крыша.

Его напарник уложил голову страшного зверя себе под ноги, стащил каску, а намордник задрал на лоб, отчего стал похож на циклопа, и выглянул наружу.

– Хорош подкалывать, - отозвался он, шаря по шиферу взглядом, потом, заметив Валентина, раскрыл рот и с видом слегка обалделым спросил:

– Э! Мужик! Тут что у тебя, в натуре крыша?

– Вообще-то да, - с большим раздражением ответил Валентин Юрьевич, подумав: "Чёртовы строители, сначала проломят стену, потом обнаружат, что этажом ошиблись. Крышу мне изгадили".

– Здесь у меня крыша, и вы мне её изгадили. Поломали шифер.

– Шифер...
– растерянно повторил циклоп, почёсывая лоб под третьим глазом.
– А как же они в проекте зафигачили тут пожарный выход?

– Та говорю тебе, Михалыч, мы этажом ошиблись, - посмеиваясь, сказал его напарник, натягивая "глаз" на лоб.

– Пошёл ты. Сейчас гляну.

Он содрал с себя очки и намордник, то и другое сунул в каску и стал что-то искать во внутреннем кармане куртки.

– Какой у тебя здесь этаж?
– спросил напарник у Валентина.

– Второй. С половиной.

– Толян, - позвал Михалыч.
– Вот, смотри.

Он протянул напарнику обшарпанный грязный планшет и, тыча пальцем в экран, сказал:

– Ниша семь дробь сто сорок три написано. Видишь?

– Ну, вижу.

– А здесь что написано?
– Он отступил и указал вверх.

– Ну-у...
– неуверенно протянул строитель по имени Толя.

– Не "ну", а семь дробь сто сорок три. Я вчера, когда травилки здесь цепляли, тебе номер показывал?

– Ну, показывал.

– Так какого хрена ты мне опять мозги клепаешь? Разбирай трясучку, надо края отбить, пока не привезли раму и створы.

Валентин, на которого строители перестали обращать внимание, решил вмешаться.