Командир атакует первым
Шрифт:
Кто-то разрядил в небо обойму пистолета, за что и получил взыскание от командира, нестрогое по такому случаю. Молодые ребята - механики и мотористы прыгали от радости, бросали вверх пилотки. Все обнимались, кричали "ура", словно наступила сама победа.
В следующем вылете внимательно (как будто можно рассмотреть эту невидимую линию - границу) смотрю вниз, на землю, на реку. Земля, как и на нашей стороне, просыпается от зимы. Сады стоят еще серые, голые, но луга начинают зеленеть.
В деревнях и селах, над которыми пролетаем, дома такие же, как в Молдавии и на Украине, - в основном белые мазанки. Но... есть, конечно, разница.
Через день после освобождения Бельцов я получил приказ организовать рядом с городом пункт наведения. Мне не хотелось расставаться с истребителем в самый разгар наступления. Но начальник штаба дивизии полковник Виноградов, пригласивший меня на беседу, объяснил, что, во-первых, пунктам наведения придается сейчас очень большое значение, поэтому летчики на них должны быть опытными. Во-вторых, опыт боевого управления действиями истребителей с земли необходим авиационному командиру.
– Товарищ полковник, я же не командир!.. Услышав мое уточнение, начальник штаба улыбнулся:
– Сегодня - начальник воздушно-стрелковой службы, завтра - командир полка, дивизии и так далее. Жизнь, товарищ Шевчук, на месте не стоит. Я вам по секрету скажу, генерал Баранчук приказал "пропустить" через пункт наведения всех кандидатов на выдвижение.
И вот самолет У-2 высадил меня на восточной окраине городка. Летчик ушел вторым рейсом за радистом, выделенным в распоряжение нашего ПН, а я решил осмотреться и выбрать удобное место.
Для наземной боевой работы - наблюдения за воздухом, наведения самолетов - я еще с У-2 присмотрел подходящую высотку. На ней мы и разместились с рядовым Васильевым.
Васильев - человек в возрасте, опытный радист, но уж очень любил побурчать, что, мол, ему, профессионалу, приходится работать на таком старом аппарате, для которого нужен не радист, а рабочая лошадь... Дело в том, что радиостанция пункта наведения обеспечивалась питанием от специального устройства, в шутку названного "солдат-мотор". Радисту приходилось вручную крутить рычаги, те вращали динамо-машину, вырабатывающую электрический ток. И это занятие, конечно, не вызывало энтузиазма у моего помощника. Однако человек он был исполнительный, отлично знал свое дело, и с радиостанцией, с качеством приема и передачи забот у меня не было.
Но в работе по непосредственному руководству полетами я встретился с немалыми трудностями, особенно поначалу. Хотя и проинструктировали меня в штабе дивизии подробно, обстоятельно, ввели в курс всех обязанностей, практически с этим делом столкнулся впервые. В воздухе я получал с земли, с такого же вот пункта наведения, информацию о противнике, указание о направлении, более удобном для атаки. Нередко пункты наведения предупреждали летчиков об опасности - внезапно появившихся вражеских истребителях. Все это на первый взгляд не представлялось мне особенно сложным. Но здесь, на ПН, в первый же день я почувствовал, что дело это очень непростое. Во-первых, чувство большой ответственности: любая команда с земли исполнялась летчиками беспрекословно, а значит, любая моя ошибка могла дорого обойтись. Во-вторых, если ты даже хорошо просматриваешь воздушную обстановку, свои самолеты и самолеты противника, необходимо уметь быстро принять правильное решение времени на раздумья
В нашем районе установилась хорошая, по-настоящему весенняя погода. Авиации в воздухе - больше чем достаточно. Немецкие бомбардировщики все время пытались бомбить наши войска как на передовой, так и на подходе из тыла, а истребители постоянно шныряли над Бельцами в поисках добычи. Летать дальше в тыл они не рисковали. Особенно досаждали нам "фокке-вульфы", которые враг использовал для штурмовки.
Над передним краем в полосе наступления наземных войск, действия которых обеспечивал наш авиакорпус, с утра до вечера в воздухе кружилась карусель воздушных боев, проносились эскадрильи штурмовиков, проплывали девятки бомбардировщиков Пе-2, надсадно, с каким-то прерыванием урчали моторы "хейнкелей". Конечно, хорошо разобраться в такой обстановке, выделить главное - сложно. Тем более что я должен был не только наводить истребители своего полка, но и помогать всем самолетам, действующим в этом районе.
Генерал Баранчук, который всегда лично инструктировал офицеров-летчиков, направленных на пункты наведения, подчеркнул, что во время воздушного боя, и особенно когда в воздухе несколько его очагов, очень важно произвести перегруппировку сил с таким расчетом, чтобы был обеспечен перевес сил на наиболее важных участках воздушной схватки. "Этого, настоятельно указывал он, - можно добиться, даже не имея превосходства в воздухе, хотя сейчас оно наше полностью".
И в первый же день я убедился в правоте его слов. Около полудня надо мной сошлось до двух десятков машин. Ведущего группы советских истребителей я узнал по голосу - заместитель командира соседнего истребительного авиаполка Герой Советского Союза майор С. Д. Луганский.
Сергей Данилович прославился еще в боях под Сталинградом, где сбил более десяти вражеских самолетов, причем один из них - таранным ударом. Именно за смелость, мужество, мастерство, проявленные в боях над Волгой, Луганскому и присвоили это высокое звание. Отлично воевал он и во время Курского сражения.
Наши полки, входившие в одну дивизию, часто базировались вместе, и летчики хорошо знали друг друга. В этой части летал и мой товарищ по службе в полку Дзусова - отчаянный пилот, весельчак Николай Шутт. Он, кстати, дрался сейчас в группе Луганского.
Честно говоря, увидев бой с земли со всеми подробностями, я немного растерялся. В воздухе, будь ты о семи пядей во лбу, всего происходящего не увидишь. Там прежде всего тебя интересуют ближайшие самолеты противника: из них выделяешь тот, который можешь атаковать сам или который собирается напасть на тебя. За остальными же уследить просто невозможно.
С земли все видно как на ладони. Встретились истребители на высоте метров восемьсот двумя ярусами: и наши, и немецкие на разных эшелонах, с превышением - группа над группой. Одна четверка Шутта шла позади своих и выше. Немецкие летчики ее, вероятно, не заметили, иначе вряд ли бы вступили в бой.
С ходу обе четверки немцев ринулись на звено, которое вел сам Луганский. Но тот упредил их: его нары разошлись, как ножницы, и с двух сторон атаковали "мессеров" на встречных курсах.
Один Ме-109 задымил в первую же минуту и, выходя из боя, начал снижаться на свою территорию. Его тут же добили.
Я так увлекся картиной боя, что чуть не пропустил самого главного немцы вызвали подмогу. С запада приближалась еще четверка "мессеров". Я крикнул в микрофон Луганскому: