Командир полка
Шрифт:
– Теперь я начинаю кое-что понимать, - после долгой паузы продолжал он.
– Некоторые вопросы военной темы в художественной литературе вы осветили не совсем удачно на своей читательской конференции. И не только на конференции жен офицеров… Скажите, а Вебер знает эту легенду?
– Какую легенду?
– О жнеце.
– Думаю, что нет. Жаль, конечно, что вы сами не прочли книгу, а то бы вы точно сказали, что именно я сделала не так.
Берт усмехнулся. Он попытался разглядеть выражение лица Кристы и не мог: было настолько темно, что он видел только овал ее
– Может, мне и без этого удастся вам все объяснить, - начал Берт.
– На читательской конференции вы главное внимание сосредоточили на жертвах и страданиях, которые несет война. Вы, конечно, правы, война требует и того и другого, но нельзя же говорить только об этом. Если слишком много говорить о страданиях, можно сделать людей пассивными. Нам необходимо говорить о более важном: о том, что войну можно предотвратить. Хотя мы достаточно сильны, но мы можем стать еще сильнее, и для этого каждый из нас должен сделать все от него зависящее. Сделать это, разумеется, нелегко, для достижения такой цели требуется мужество и героизм. И нелегко потому, что это мужество и героизм нужно проявлять каждый день. Сейчас, в мирное время, мы должны учиться. Чем лучше мы подготовимся к войне, тем больше у нас будет возможностей предотвратить новую войну. А какая может быть подготовка без тревог и учений? Кроме физической подготовки солдат должен быть подкован политически. Именно поэтому на любом занятии, будь то политзанятие или какое другое, будь то читательская конференция или простая беседа, необходимо воспитывать у солдат и офицеров чувство уверенности в собственных силах. Теперь вы понимаете, какую ошибку допустили?
Харкус замолчал и впервые за целый день вдруг почувствовал, что пришел к твердому убеждению: он действовал совершенно правильно. Уж теперь-то он сможет убедить Курта. Уж теперь-то он не пустит на самотек работу полковой библиотеки или клуба.
– Ну что же, пора и об охоте подумать, - произнес Берт, помолчав минуту.
– Вы еще надеетесь на успех?
– Вечер только начался, а вы обещали принести мне охотничье счастье. Или вы хотите уйти?
– Нет, нет.
– А вы не озябли?
Криста покачала головой.
Однако Харкус не поверил ей. Он полез в рюкзак и, достав плащ-палатку, накрыл ею ноги женщины.
Кристе такая заботливость пришлась по душе: ее уже давно никто не спрашивал, не озябла ли она.
В поселок они вернулись часа в два ночи. Ни в одном окне не было видно света. Где-то спросонок негромко залаяла собака, затем лай перешел в ворчание, но скоро и он прекратился. Небо над казармой оставалось светлым.
– Нужно идти на цыпочках, - тихо сказала Криста, - а то мы переполошим весь поселок, не правда ли?
Они тихо перешли улицу. Возле дома, где жила Криста, остановились.
Берт снял с плеча рюкзак и, достав из него большой кусок мяса дикого кабана, которого ему посчастливилось убить, протянул Кристе.
– А что же вам останется?
– спросила она, не решаясь взять мясо.
– Я себе оставил другой кусок.
– Я возьму, но только при условии, что вы отужинаете у меня.
– Когда прикажете?
– Не
– Нет, мне далеко не все равно. Я надеюсь, что вы готовите вкуснее…
– Тогда в семь часов, хорошо?
– сказала Криста, чувствуя, что Берт еще колеблется.
– Если вам не очень удобно в семь, можете прийти в шесть.
Берт засмеялся:
– Не знаю, смогу ли я быть пунктуальным. Дело в том, что на завтра у меня очень много работы.
– Ничего, я подожду.
Они договорились встретиться ровно в семь. Только после этого Криста взяла мясо кабана. Харкус надел рюкзак, взял ружье.
– Благодарю вас за приятно проведенный вечер, - сказала Криста.
– А я благодарю вас за то, что вы принесли мне охотничье счастье.
– Может, и еще когда-нибудь принесу?…
– До пятницы вряд ли.
– Почему именно до пятницы?
– Ведь вы собираетесь ехать в Дрезден?
– Да, собираюсь.
– Тогда до завтра.
– Хорошо. Я жду вас.
Криста ушла, а Харкус стоял и смотрел ей вслед, хотя ее почти не было видно в темноте.
Войдя в дом, Криста подошла к окну и увидела, что Берт уже в конце улицы.
«Интересно, откуда он узнал, что я собираюсь ехать в Дрезден?
– думала, не отходя от окна, Криста.
– Я ему об этом не говорила. И почему он заговорил об этом?»
6
«Хорошо же начинается неделька!» - решили жители поселка, разбуженные в понедельник в четыре часа утра торопливой беготней посыльных и их стуками в квартиры офицеров. Такая же мысль пришла в голову обитателям общежития, которые проснулись раньше времени из-за того, что по тревоге были подняты офицеры шестой батареи. То же самое подумали и солдаты других подразделений полка, заслышав шум и сборы артиллеристов шестой батареи.
Нечто подобное подумал и Курт Вебер. Его жена уловила в молчаливом ворочании мужа с боку на бок явное недовольство и раздражение, с которым он встречал каждое решение Берта Харкуса.
Вчера, когда к нему зашел Кисельбах с женой, Курт был на удивление тих, но почему-то неспокоен. Как только гости ушли, он лег спать, Ильзе легла позже него часа на два, но он и тогда еще не спал. Вот и сейчас он не шевелясь лежал в постели, хотя Ильзе точно знала, что он не спит. Она ждала, что он заговорит с ней.
Вскоре кругом снова стало тихо. Посыльные и те, за кем они были посланы, торопливо ушли в казарму, Однако Курт все еще притворялся, что спит.
– Курт?!
– не выдержала наконец Ильзе.
– Хм…
– Подвинься.
– Хорошо, - ответил Курт, отодвигаясь к стене, чтобы дать жене место.
Это слово она говорила ему уже тринадцать лет, и каждый раз оно звучало у Ильзе кротко и нежно. Все в Ильзе было крепким и округлым: плечи, груди, бедра. И Курт забыл о своем беспокойстве, которое не покидало его с того момента, когда он услышал о маневрах войск стран - участниц Варшавского Договора.