Командир полка
Шрифт:
Увидев печенье, женщины несколько оживились - потянулись к печенью, чтобы хоть как-то скрыть неловкость. Через минуту подносик оказался пустым.
Выходя из кабинета, фрау Камски снова оставила дверь чуть-чуть открытой.
– Угощайтесь, - любезно предлагал женщинам Харкус. Берт всегда чувствовал себя несколько смущенно и скованно в обществе женщин, а теперь тем более. Больше всего его смущала молодая женщина, которая сидела рядом с письменным столом. Она единственная не дотронулась ни до печенья, ни до кофе.
Довольно непринужденно чувствовала
– У вас можно курить?
– спросила фрау Мейер.
– В порядке исключения можно, - сказал Харкус и, позвонив секретарше, попросил принести пепельницу. Наконец фрау Мейер заговорила.
– Ради бога не подумайте, что нас кто-то прислал. Наши мужья даже не знают, что мы пошли к вам, - начала она тихим и спокойным голосом. Неторопливо поведала она майору о том, сколько трудностей и лишений приходится переносить им, женам офицеров. Оставив свои благоустроенные квартиры в городах, они последовали за своими мужьями в этот не совсем устроенный поселок. Многим женщинам пришлось отказаться от любимой работы, а найти здесь такую же они не могли.
Фрау Камски удивлялась, как долго может говорить эта фрау Мейер. Женская делегация неожиданно появилась у нее за несколько минут до восьми. Женщины решительно заявили, что им крайне необходимо поговорить с майором Хариусом. Фрау Камски обрадовалась, что Харкуса еще не было в кабинете. В ожидании майора женщины несколько успокоились.
Фрау Мейер говорила спокойно, только вот слишком долго. А у Харкуса свободного времени было мало. Он даже раза три предупредительно кашлянул, что, однако, нисколько не смутило фрау Мейер: в этот момент она начала перечислять профессии сидевших рядом с нею женщин.
– Ткачиха, вагоновожатая, лаборантка, чертежница, - перечисляла она.
– Ну, скажите, пожалуйста, чем они могут здесь заняться, ну, чем? Здесь, где, кроме соснового леса, песчаной почвы и нескольких десятков деревянных домиков, нет ничего. Мы только тем и занимаемся, что постоянно ждем своих мужей, надеясь, что они, быть может, хоть как-нибудь развлекут нас. Вот так и живем в постоянном ожидании. А что получаем?…
– Но позвольте, в этом моей вины нет.
Фрау Камски уловила в голосе майора нетерпение.
– Собственно говоря, чего вы хотите от меня?
– спросил майор.
Фрау Камски уже хотела позвонить майору, но, заметив, что он совершенно спокоен, раздумала.
– Я ведь не могу пустить здесь трамвай, не могу создать лабораторию или конструкторское бюро. Это и не в моих силах, и не в моей компетенции.
– Но вы должны хоть немного считаться и с нами!
– поддержала подругу фрау Хаген. Голос ее, без тени доброжелательности, звучал громко и агрессивно.
– С кем?
– спросил Харкус.
– С нами, - повторила фрау Хаген.
– С нашими мужьями, с нашими детьми… Если вы вообще понимаете значение слова «считаться».
– Мы, офицеры, находимся в части для того, чтобы держать ее в состоянии постоянной
– На случай войны. И мы, офицеры, добиваемся этого своей работой, которая подчас не позволяет нам кое с чем считаться. Это…
– Это чистой воды агитация, которую мы слышим ежедневно, - перебила майора фрау Хаген.
– Мы не для того сюда приехали.
– А для чего?
– Для того, чтобы найти здесь понимание и нормальные условия, и уж, конечно, совсем не для того, чтобы почти каждую ночь вскакивать по тревоге, будя и детей, которые днем засыпают на уроках в школе; для того, чтобы вечером в определенное время мы могли бы всей семьей сесть за стол вместе с мужьями… И вообще, что у нас за жизнь?! Что мы здесь имеем? В то время как другие полностью наслаждаются жизнью, мы даже не можем как следует отметить собственный день рождения, и все потому, что живем чуть ли не на казарменном положении…
– Агитация, говорите вы, - по-прежнему спокойно заговорил майор, - да еще такая, которую вы слышите каждый день, не так ли? Но, как мне кажется, вы до сих пор так и не поняли обстановки, в которой мы живем… - Харкус неожиданно остановился, перевел дух и продолжал уже горячо и убежденно: - Думаю, что ваши мужья объяснят вам это лучше, а у меня есть и другая работа. И пожалуйста, не обвиняйте меня больше в том, что вы не знаете, куда вам девать свое время и чем бы заняться.
В этот момент фрау Камски сняла телефонную трубку и нажала на кнопку переключателя.
– Что такое?
– нервно спросил Харкус.
– Вас вызывает Бургенау.
– Что? Кто вызывает?… Ах, да! Спасибо. Переключите разговор на майора Гаупта.
Фрау Камски поняла, что она слишком поздно спохватилась: делать это нужно было несколько раньше, а сейчас момент был упущен.
– Я только что сказала, - возбужденно продолжала фрау Хаген, - да, я только что сказала… - повторила она еще раз, - что вас, как мы считаем, нисколько не интересует наша жизнь. Как живут в военное время, мы испытали на себе. Только комендантского часа не хватает нам сейчас. Вас, я вижу, нисколько не интересует наша жизнь, нисколько! Это не больше чем…
Кто- то из женщин попытался остановить фрау Хаген, но теперь сделать это было уже невозможно.
– Я попрошу тишины, - тихо, но строго проговорил Харкус, - Обо всем этом переговорите со своими мужьями, а я не ваш супруг…
– Боже мой!
– Что же это такое?!
– Один момент!
– воскликнул Харкус, вставая и подходя к окну.
Женщины замолчали.
– Возможно, вы когда-нибудь задумаетесь над тем, почему все идет так, а не иначе. Вы придаете важное значение вещам, которые отнюдь не важны. Вот сейчас вы говорили мне о детях, о дне рождения, об отпуске, но попробуйте подумать о более важном. Мы, военные, не имеем права останавливаться, не имеем права дать себе даже самую маленькую передышку. Многое зависит от ваших мужей, да и от вас самих. Обратите же и вы внимание на нас и на нашу работу!…