Командир полка
Шрифт:
Почувствовав на своем теле липкие руки скульптора.
Криста вскочила, хотела отбежать от дивана, но он крепко держал ее за платье. Она рванулась - платье затрещало - и она упала. Падая, ударилась головой о край стола и потеряла сознание…
И вот сейчас она лежит на деревянной кровати тетушки, наблюдает за игрой солнечных зайчиков на стене и вспоминает, вспоминает… Вспоминает Еснак с его деревянными домишками. Она смотрит в окно и видит за ним высокую темную стену соснового бора. Мысленно перед ее взором проходят лица людей, которых она давно не видела и о которых она давно не думала. И среди этих
Ранка, которая была у нее над левым глазом, благодаря стараниям врача довольно быстро заросла, остался едва заметный шрамик.
После злополучной попойки Криста уехала из города в Еснак, где в полку имелась вакантная должность библиотекаря. Вебер в письме написал ей о том, что у них открылась новая библиотека и они ждут ее. Криста захотела в ней работать.
* * *
Когда Криста вышла из леса на поляну, корзина ее была наполнена лисичками, а сверху лежало несколько белых грибов. Выйдя на поляну, она сняла с головы платок, повязала его на шею, затем расстегнула куртку и отряхнула ее. Захотелось присесть, выпить чашечку кофе, а уж потом идти домой. А вечером она решила пойти в кино или просто спокойно почитать.
По воскресеньям она всегда чувствовала себя одинокой, более одинокой, чем женщина, муж которой ушел на дежурство. С дежурства возвращаются на следующий день, а пока мужа нет дома, жена занимается хозяйством и детьми.
Когда Криста, отдохнув, пошла дальше, из леса вышел мужчина с рюкзаком за плечами и ружьем в руках. Мужчина шел, широко шагая и что-то громко насвистывая.
Это был Берт Харкус. Он первым увидел Кристу и пошел ей наперерез. Криста узнала его только тогда, когда он подошел к ней совсем близко - она впервые видела Харкуса в гражданском. Она остановилась поставила корзинку на дорогу.
– Криста!
– воскликнул майор и рассмеялся.
– Боги смилостивились надо мной и послали мне Диану. Нет ли у вас случайно чего-нибудь выпить?
– Харкус кивнул на узелок, а сам снял с плеч рюкзак.
– Случайно я еще не выпила все, что у меня было, - засмеялась она.
– Счастливая случайность! Но имейте в виду: я еще не прочел книгу, которую вы мне дали. Не было времени, ну прямо-таки ни минутки!
– начал оправдываться он, будто от этого зависело, получит он питье или нет.
Майор отошел в сторонку и, сев на траву, развязал рюкзак.
– Валеншток дал мне всякой еды: цыпленка, колбасу, хлеба, но ни капли жидкости. Решил отомстить мне за то, что я не остался у него. Присаживайтесь рядом, тут еды хватит на двоих.
Таким оживленным и веселым Криста еще никогда не видела Харкуса. Когда она хотела сесть, майор неожиданно воскликнул:
– Одну минутку!
– Он вытащил из рюкзака салфетку и разостлал ее на траве.
– Вот теперь, пожалуйста, садитесь!
– У меня в термосе есть горячий кофе.
– Мне все равно, лишь бы попить.
Криста протянула майору термос со словами:
– Только вы, наверное, не любите пить из термоса?
– Нет, почему же.
– Он налил кофе в крышечку-стаканчик и сказал: - А вообще-то вы правы, я не очень люблю термосы.
– Пил он маленькими
– Есть товарищи, которые на дежурство таскают с собой термос. И на него они обращают больше внимания, чем на каску или противогаз. Лично на меня термос действует, как нарукавники. Вы знаете, что это такое?
– И, хотя Криста понимающе кивнула, начал объяснять: - Это такие полурукавчики черного или серого цвета, которые натягивают на рукава. Их еще до сих пор используют в некоторых учреждениях.
– Майор налил кофе в стаканчик и протянул его Кристе.
– Но вы совсем ничего не едите. Возьмите чего-нибудь, Криста!
– Спасибо, но если бы был ножик…
– Нож у меня, конечно, есть, а вот вилки нет.
– И майор, улыбаясь, ловко отрезал ломоть хлеба и, оторвав ножку цыпленка, протянул Кристе со словами: - Некрасиво, но лучше у меня не получается.
Несколько минут ели молча, поглядывая по сторонам. Вид у них был такой, будто они уже не первый раз вот так встречались на полянке в лесу.
Кристе сделалось грустно: как-никак они с Бертом знали друг друга двенадцать лет, а вот так, рядом, сидели впервые. И вполне возможно, что это в последний раз, так как через несколько дней она уедет в Дрезден и сама еще точно не знает, вернется ли сюда когда-нибудь.
Она смотрела, как быстро и ловко завязывал Харкус рюкзак. Когда-то давно он уже ухаживал за ней, и в его серых глазах можно было прочесть тоску. Правда, при неожиданных встречах он оживлялся, на лице появлялась радостная улыбка. С тех пор прошло двенадцать лет - срок немалый. Но вот в таком виде, без формы, без офицерской фуражки, она видела его впервые. Посчастливится ли ей еще раз когда-нибудь увидеть его вот таким: в охотничьей кожаной куртке, с двустволкой в руках, на которую он опирается, когда встает с земли? Быть может, ей уже никогда не удастся больше поговорить с ним о книгах, которые он брал у нее в библиотеке. Пройдет несколько минут, и они разойдутся каждый в свою сторону: он - в лес на охоту, она - в поселок, где будет в гордом одиночестве коротать воскресный вечер.
Харкус повесил рюкзак на правое плечо и, подав Кристе руку, помог ей подняться с земли.
Она посмотрела на него так, будто чего-то ждала. Лицо Кристы чуть-чуть загорело, бледным оставался только шрам над глазом. Лоб и подбородок немного поцарапаны ветвями. Свою длинную темную косу Криста, как обычно, забросила за правое плечо.
– Ну, что ж… большое вам спасибо за угощение, - поблагодарила она.
– А вам за кофе…
– Спасибо.
Рукопожатие Кристы было коротким, но крепким; она довольно быстро вытащила свою руку из его руки и, чуть помедлив, решительно повернулась кругом. Случайно она задела ногой корзину - на землю высыпались грибы.
Харкус присел на корточки и стал их собирать.
– Жаль, что рассыпались. Не поломать бы: каждый гриб какой красавец!
– Спасибо.
И Харкус снова заметил в глазах молодой женщины немой вопрос. Он сказал:
– Я, право, не знаю, какие у вас на сегодня планы, но хочу спросить: вы когда-нибудь бывали на охоте?
Она покачала головой.
– Если хотите, - продолжал Харкус, - можете пойти со мной, припасов нам хватит. Вот только вечером холодно станет…
– Меня нигде не ждут, так что я свободна.